|
Книги и работы Наум Шафер. История моих псевдонимов
В сущности, это стало наваждением... Попав в колонию, я не расставался со своей новорождённой мелодией, которая стала выполнять ритуальные функции. Утром, когда нас выводили строем на строительный объект (он находился примерно в двух километрах от нашей казармы), и вечером, когда мы возвращались назад, я, четко отбивая шаг, мурлыкал в ритме марша: "Тебе народ доверил свой прилавок" - и это звучало угрожающе и... весело. На душе становилось спокойно: выдержу!
Кстати, потом я распорядился мелодией по-хозяйски: приспособил её для своей "зэковской" песни "Праздник" - благо и ритмическую структуру не надо было менять. Что же касается газеты "Звезда Прииртышья", где был напечатан опус Музалевского, то я тщательно хранил, её в канцелярской папке, привёз в полной сохранности домой и немедленно отдал в переплёт вместе с другими номерами. И теперь этот комплект хранится в нашем Доме-музее...
Да, но как же я избавился от своего наваждения? Опять-таки при помощи Сергея Музалевского... Вдруг ни с того ни с сего получаю от него довольно большое письмо... Это событие меня буквально потрясло.
Ведь со мной боялись переписываться... Кроме родственников и двух бывших студенток, мне писали только киновед Геннадий Масловский (это были замечательные письма и по содержанию, и по эстетической сущности) и товарищ школьных лет Бруно Локк (это были письма назидательного характера, где осторожный корреспондент, зная о существовании тюремной цензуры, постоянно страховал себя тем, что выражал солидарность с властями, которые, мол, правильно поступили, что наказали меня, - и я должен сделать соответствующий вывод, чтобы впредь вести себя умнее).
Да... Так вот, я получил письмо от Сергея - большое, на трёх машинописных страницах, с четким обозначением обратного адреса: 637032, г. Павлодар, ул. 25 лет Октября, 8, кв. 37, Музалевский С.А. Почему же я был поражен этим четким обратным адресом? Дело в том, что из моих друзей подобную смелость проявили только вышеупомянутые Масловский и Локк. А ведь иногда я получал письма от некоторых других бывших коллег и знакомых... Но все они были без обратного адреса и с неразборчивой подписью. И приходилось подолгу гадать, кто же мне желает бодрости духа и терпения... Никаких дополнительных деталей, никаких сообщений о других знакомых и о том, что творится в свободном мире... Ведь по этим деталям цензура могла бы установить авторов писем... Лишь по почтовому штемпелю я мог подчас определить, откуда пришло письмо и кто его написал...
А тут - полная открытая демаскировка. Я получил письмо человека, у которого, по выражению Чехова, всё было прекрасно: и лицо, и душа, и мысли. Сергей рассказывал о наших общих знакомых, вводил в курс различных новостей из литературной жизни. И длительное молчание объяснял не нашей размолвкой, а драматическими обстоятельствами семейной жизни...
Я был глубоко тронут... И сейчас хочу привести это письмо полностью, без всяких поправок и сокращений. Дело в том, что в мае нынешнего 2008-го года Сергею Музалевскому исполнилось бы 80 лет. Так пусть же публикация его письма будет приурочена к этой дате и - кто знает? -может быть, началом изучения его эпистолярного наследия... Итак:
"Павлодар, 20 июня 1972. Здравствуй, Наум! Ты не сердись, что я не писал до сих пор. Причин много. Главное - неважно дела дома у нас идут: Зоя болеет давно и непонятно чем, теща приехала тоже больная, я замотался с пацанами, с бессонницей, с нервами, к тому же в начале года отец начал медленно умирать, сидел у его постели месяц почти, похоронил в конце февраля. Все это совершенно выбило меня из колеи, которая и до того была не гладкой. Не жалуюсь, но писать не мог в таком состоянии и в такой ситуации - слишком был удручен и обессилен морально.
Сейчас Зоя уехала лечиться в Кисловодск, детей отвез к маме в Талгар, остался с тещей. Начал спать хоть несколько часов в ночь, и это уже меня поправило, потихоньку начал и работать, а то занимался текучкой. Не спал несколько месяцев и уже даже свыкся с этим положением, а раньше удивлялся и даже не верил, что люди порой не спят месяцами и даже - помнишь, какой-то товарищ, писали, не спит годами? - всю жизнь.
Новости? Знакомые наши живы и здоровы. Сейчас разъезжаются по отпускам. Витя Семерьянов сдал госэкзамены, получил диплом Литинститута. Марат уехал лечиться - не хватает у него кислотности. Венька не знаю как живет, был лишь раз с вашими на пикнике, они всей кафедрой выезжали, погоняли футбол, попикникали, я брал этюдник и, уединяясь, рисовал. Что там у вас нового на кафедре, не знаю, не общаюсь ни с кем. Нет желания.
|