|
И.Дунаевский, Л.Райнль. Почтовый роман. Переписка И.О.Дунаевского и Л.С.Райнль. 1948 год.
Людмила! Вы знаете, что я не простой человек, что я сам живу в сложном мире творческих эмоций, интеллектуальных действий и чувственных порывов. Я во многом могу разобраться, мне под силу и сложности и тонкости переживаний и ощущений. Но вместе с тем я всюду и всегда люблю ясность. И в положительном и в отрицательном это мое стремление к правде и ясности спасало меня от крупных аварий. Для этой ясности всегда необходима небольшая доза глубокого самоанализа, умения разобраться прежде всего в том, что ты сам чувствуешь, чего сам хочешь.
Мне кажется, что это - закон. И мне кажется, что этим законом Вы пренебрегли. Мне было бы очень тяжело и неприятно, если бы Вы подумали, что Вам не следовало бы писать мне столь откровенно о Ваших злоключениях. Наоборот, я очень благодарен Вам за это и смею Вас уверить, что Ваша откровенность встречает у меня правильную оценку.
Но я не могу согласиться с Вами и со всем тем, что у Вас произошло.
И я должен Вам это прямо сказать. Мне очень больно, что в Ваших переживаниях Вы всячески избегали обращения ко мне, Которого Вы называли другом. Вы хотели не вмешивать меня в Вашу земную жизнь, оставив мне сферу Ваших "небесных полетов". Это очень гордо и красиво, но... я не могу поблагодарить Вас сейчас за это, потому что мне пришлось выпить сразу большой кубок Ваших житейских страданий. И, может быть, если бы я пил вместе с Вами по каплям, моя дружеская любовь, мой разум спасли бы Вас от многих ошибок.
Я крепко, крепко жму Вашу руку и желаю Вам здоровья и благополучия.
Напишите мне обязательно, куда Вы едете и как мне писать Вам, если Ваш муж позволит нам переписываться. Убедите его в том, что это совсем не опасно для его семейного благополучия. Ваш И.Д.
Если будете в Москве, я обязательно хочу Вас видеть. Мои телефоны: дом[ашний] - Г 1-17-45. Служебн[ый] кабинет - Е 2-91-29, Е 2-92-78, Е 2-89-70. 6.VI.48.
P. S. У меня завелась привычка: после написания Вам письма снова перечитывать Ваше. Так я сделал и в этот раз. Вы пишете, что ждете моего ответа и совета с тревогой.
Что я могу Вам теперь посоветовать? Судя по Вашему собственному взгляду на фактическое положение вещей, Вы сейчас отдаете себе полный отчет в трудностях, стоящих перед Вами во всех отношениях. Вы наделали много непоправимых ошибок, а подчас и глупостей. Но разве я имею право осуждать Вас? Да если бы и имел право, не сделал бы этого. Все, что я думал Вам сказать по этому поводу, я сказал в письме. Каков мой взгляд на будущее Вашей жизни? Судя по Вашим собственным высказываниям, Ваши отношения с мужем изрядно покалечены уймой ненормальных элементов. Я бы сказал, что в этих отношениях есть что-то патологическое. Само по себе уже это не дает уверенности в том, что с Вашим характером Вам удастся достичь мира и благополучия. Что-то внутри Вас сопротивляется по отношению к мужу, хотя можно думать, что по-своему Вы его любите и многое в нем цените. Мне кажется, что если вы оба не проявите достаточной воли и разума к тому, чтобы постараться вытянуть и развить все лучшее, что, несомненно, существует у вас по отношению друг к другу, то вы не уживетесь. Мне также кажется, что если Вы идете в жизнь с человеком как на смирение, сохраняя в душе Вашего мечтательного и поэтически рвущегося куда-то беса, то добра из этого не выйдет. Разные характеры - это полбеды, а вот если в душе звучит разная музыка мира, любви и природы - это уже плохо и добра не сулит. Консерваторий для обучения такой музыке не существует. Увы! Ваш И. Д.
Людмила! А все-таки УМ - великая вещь. Сейчас Вы должны пользоваться только им.
Москва, 19 июля 1948 г. Милая моя Асинька!30 Я негодую на себя, что не смог вовремя ответить Вам и успеть поздравить Вас с днем Рождения. Сколько уж Вам лет? Я думаю, что Ваш возраст еще позволяет Вам честно отвечать. Я сержусь на себя, что не написал Вам сразу и потому, что мне хотелось похвалить Вас за очень хорошую учебу.
[...] Должен Вам сказать, что я растерял свою многочисленную корреспонденцию, которую я несколько лет вел со многими молодыми людьми, которых я в большинстве не видел. Мне очень грустно подчас бывает, когда я перебираю эти милые письма, свидетельства чудесных мыслей, а зачастую и несмелых чувствований и мечтаний. Где они, эти люди, и почему они меня забыли? Может быть, их уже нет? А может быть, они стали другими, выросли, повыходили замуж и все прошлое стерлось у них? А я странно берегу все это. То ли мерещатся мне в этом какие-то отзвуки романтического вдохновения, то ли характер у меня такой, что душа моя скрупулезно собирает все, что растит ее, все, что учит ее двигаться неизменно вперед и вглубь? Мне иногда становится ужасно досадно, что в сущности хорошие люди не выдерживают той особой и особенной ответственности, которую накладывает самая таинственная и самая трудная дружба - дружба в письмах. Я когда-нибудь много интересного расскажу Вам, а сейчас я хочу к примеру привести Вам одну длительную переписку с чудесной девушкой. Зовут ее Людмилой. Ах, Ася, если бы Вы могли убедиться, какие замечательные письма писала мне эта "смеющаяся Людмила", как я ее прозвал. Потом наступил длительный перерыв во время войны. Потом она нашла меня, потом я потерял ее из виду. Потом я нашел ее, узнав о тяжелой ее личной драме. И вот мы снова начали переписываться. А потом она написала мне об очень странных вещах в ее жизни, об очень больших ошибках и извращениях чувств. Я ей написал большое письмо, в котором резко, почти уничтожающе раскритиковал ее отношение к любимому и любящему человеку. И... она замолчала. Я не думаю, чтобы она могла обидеться на меня. Но ее уже нет в моих письмах. И так печально кончилась моя многолетняя переписка, во многом помогавшая ей жить и, по ее собственному признанию, открывавшая ей глаза на многое. Так почему же она обидела меня своим разрывом? Почему люди оказываются недостаточными [для] большой и глубокой дружбы? Вы у меня, Асинька, теперь одна моя корреспондентка. Я не понимаю, к чему тратить время на письма, если люди в самом деле не заинтересованы друг в друге? Вот почему в письмах я ищу пытливого отклика на многое, что меня интересует в самых разнообразных людях. Вот почему я стремлюсь углубить даже письменные отношения, сделать их содержательными и интересными. Ведь правда, как приятно в ящике находить письмо, написанное знакомым желанным почерком. В письмах есть большая романтика. Знайте, что я жду Вашего почерка. [...] Асинька, пишите побольше и почаще! Ваш Дунаевский
|