Книги и работы

Романс Печорина

- Я те покажу аппендицит, - подделываясь под интонации голоса соседа-куркуля, пригрозил мне Володя.

Видя мою пассивность, он взял на себя инициативу по доведению ответственного мероприятия до конца. Договорился со старостой нашего третьего курса Тоней Сергеевой, чтобы она нас не отметила как отсутствующих в своём журнале - идём, дескать, на приём к Брусиловскому, сама понимать должна. Тоня, разумеется, поняла. Вся страна была вдохновлена очередными мудрыми решениями XIX съезда Всесоюзной Коммунистической партии большевиков, переименованной именно на этом съезде в "Коммунистическую партию Советского Союза" (КПСС). И хотя по углам ядовито шептались по поводу появления узаконенного советского СС, наш визит к Брусиловскому Тоня восприняла как свидетельство идейно-художественного роста советского студенчества. Как же можно поставить прочерк в журнале? Единственное, что огорчало - это то, что теперь в экзаменационных билетах появится много дополнительных вопросов по обширному докладу товарища Маленкова и по короткой, но гениальной речи товарища Сталина.

... Понедельник, 13 октября 1952 года. Мы с утра тщательно побрились, Нина покормила нас вкусным завтраком. В честь великого события она тоже решила не пойти на занятия в университет: "Накопилось много грязного белья, надо постирать". Брусиловский ждал меня с двенадцати до часу. В половине одиннадцатого мы с Володей вышли из дома. На трамвае доехали до Уйгурской, а оттуда решили идти пешком. Когда дошли до проспекта Сталина и повернули вверх, я начал замедлять шаг.

- Мой святой брат! Я послушался тебя и сделал второй чистовик. Давай пойдём на компромисс, послушайся теперь и меня. Пусть "Романс Печорина" хранится у тебя, а в следующий раз я обязательно покажу его Евгению

Григорьевичу.

- Никаких компромиссов! Если ты его сегодня не покажешь, то не покажешь никогда. Ну-ка отдай газету. Ишь ты, завернул. Держи ноты в открытом виде и так иди.

Прохожие на нас оглядывались: я упирался, Володя тащил меня за рукав. Иногда я сам убыстрял шаг, а затем останавливался:

- Не могу! Это какая-то авантюра! Ну я понимаю: пойти к Брусиловскому со скрипичными миниатюрами и романсами... Но с оперой! Это же нахальство!

- Тебе, братец, нужно отвлечься, - спокойно возразил Володя. - Давай двигаться и говорить о постороннем. Хочешь я расскажу тебе, как в Семипалатинске школьная учительница по литературе пять раз заставляла меня конспектировать статью Ленина "Лев Толстой как зеркало русской революции"?

Как хотите, это уже была разрядка, и мы довольно быстро оказались у строения с двойным адресом: со стороны проспекта Сталина это был дом № 120, а со стороны Шевченко - дом № 44, корпус № 2.

- Хорошо, что и там и тут - пятнадцатая квартира, - философски изрёк Володя. - Иначе оказались бы мы с тобой перед загадкой Сфинкса... Так. Раньше времени приходить неудобно. У нас в запасе почти пятнадцать минут - как номер квартиры Брусиловского- Ты меня опять начнёшь дёргать. Но я этого не допущу. Будем говорить о постороннем. Я как-то сочинил про нашу русичку Григорьеву частушку. Может быть, ты музыку напишешь? Слушай:

Роясь в рухляди архивной,
Громко чихая в пыли,
Три профессора наивных
Там Григорьеву нашли...

- Братец! - искренне удивился я. - Зачем ты обидел эту добрую старушку? Она же не виновата, что не умеет читать, как Зенина. А на экзаменах она очень добрая и никому не ставит троек.

- Твоя правда, - тихо ответил Володя, - И в этот момент он не только внешне, но и внутренне излучал какое-то обаяние. Как мне нравилось его лицо в подобные минуты! Оно удивительно светлело, а задумчивые глаза, устремлённые вдаль, покрывались нежной дымкой. - Ты знаешь, братец, - продолжал он, когда она убедилась, что я затрудняюсь охарактеризовать стиль купеческих грамот начала XVIII века, то вдруг стала спрашивать о моих родителях, сестре, поинтересовалась, каких писателей я люблю, поставила четвёрку и отпустила с миром.

- Вот видишь! - с торжеством воскликнул я.

- Ну я же не спорю, когда ты прав, - ответил Володя и тут же встрепенулся. - А у меня есть и другие куплеты, только не посчитай их странными или искусственными. Может быть, ты именно к ним и придумаешь мелодию? Слушай:

За лесами, за морями,
За высокими горами.
Средь бесчисленных идей
Затерялся Фарадей...

Куплетов было достаточно много...

- Что это, братец, тебя занесло в физику? - снова удивился я.

- А это я ещё в школе сочинил - разумеется, на уроках физики. И до сих пор мурлыкаю на разные мотивчики, когда сижу за мольбертом. А мне нужна стабильная мелодия. Сочини, братец!

Если вы заметили орфографическую, стилистическую или другую ошибку
на этой странице, просто выделите ошибку мышью и нажмите Ctrl+Enter