|
Наум Шафер. День Брусиловского Через все испытания – с Брусиловским!
В зоне существовала вечерняя школа, где продолжали учиться недоучки, функционировала библиотека с набором классической литературы, и зеки выходили на свободу с аттестатом зрелости и с удостоверением о приобретении новой рабочей профессии. Я уже не говорю о том, что раз в неделю нам показывали шедевры советского кино: "Чапаев", "Волга-Волга", "Георгий Саакадзе", "Сильва", "Александр Невский" и много других. К тому же процветала и художественная самодеятельность. В чьём репертуаре были и три песни Нами Гитина: "Вечерний вальс", "Самолёт" и "Прощание декабриста". Короче говоря, советская власть давала зекам возможность сохранить и даже улучшить свой интеллектуальный уровень, а вместе с ним - и человеческое достоинство. Чувствую, что пишу это в состоянии спортивного азарта, но очень уж хочется забить парочку голов в Солженицынские ворота.
Подтверждением некоторых фактов из прошедшей жизни свидетельствует моя переписка с Сергеем Алексеевичем Музалевским, о котором я написал мемуарную повесть под названием "История моих псевдонимов" опубликованную в журнале "Простор" № 12 за 2008 год. Там я процитировал его первое письмо, не зная, что он сохранил все мои ответные письма и впоследствии передал их в Государственный архив Павлодарской области. И вот недавно наши замечательные архивисты В.Д.Болтина и Л.В.Шевелева обнаружили их и ксерокопировали для моего личного архива. И я теперь считаю нужным процитировать свой ответ на первое письмо:
"1 июля 1972 г.
Дорогой Сергей!
Твоё письмо ошеломило меня неожиданностью и огромным потоком информации. Благодарю тебя за добрые чувства ко мне, за то, что не забыл. Я о тебе всегда помнил. Время от времени Наташа сообщала мне о перипетиях твоей жизни. От неё я узнал о смерти твоего отца и сейчас выражаю тебе запоздалое, но самое искреннее соболезнование. Знал я и о болезни Зои. Очень рад, что она чувствует себя хорошо, что все неприятности, связанные с болезнью, уже позади. Остается пожелать ей, чтобы она окончательно избавилась от своей мнительности и поверила в свои силы.
Признаться, я давно хотел написать тебе. Но зная, что некоторые мои друзья боятся компрометации, я твёрдо придерживался принципа: кто хочет, пусть напишет первый. В тебе я был всегда уверен, и прошу мне поверить, что не писал лишь из-за формального соблюдения принципа.
О возвращении Афанасьева также узнал из письма Наташи. Должен сознаться, что во всей этой истории совершенно не разобрался. Ты пишешь, что он снялся в одном фильме. Интересно, в каком? В эпизодической или главной роли? Фильм-то сам стоящий? Кто режиссёр?
Алимжанов, несомненно, человек деловитый. Думаю, что афро-азиатскую конференцию он проведёт на должном уровне, тем более, что в странах Азии и Африки его хорошо знают, авторитет у него большой, да и книги переведены. Вы были с ним сокурсники или он - на курс выше? В студенческие годы мы с ним немного общались, впоследствии раза два встречались в "Просторе", но вообще-то наше личное знакомство довольно поверхностное, он вряд ли помнит меня.
Эх, жаль, что на этот раз меня не было в Павлодаре. Уж старушку Анастасию я бы не упустил. Не могу себе простить, что в прошлый раз, когда ты мне предложил встретиться с ней, я как-то вяло отнесся к этому "мероприятию". Большое тебе спасибо, что ты приобрел для меня книгу её воспоминаний. Правда, эти воспоминания хранятся у меня в соответствующих номерах "Нового мира", где они были впервые напечатаны. И всё же очень приятно иметь отдельное издание. Сейчас я бы с удовольствием занялся перечиткой, тем более что недавно "прогрыз" (термин твой) книгу стихов Марины. Настолько увлёкся этими стихами, что один из них, посвящённый твоему любимому Блоку (смотри, чтоб Вена не взревновал), процитировал полностью в письме к Наташе. Тысячу раз прав был Твардовский, когда говорил, что новаторство некоторых молодых поэтов (очевидно, в первую очередь он имел в виду Вознесенского) - это цветаевские перепевы, что только у Цветаевой было лучше. Я же скажу, что Цветаева потрясает меня тогда, когда она не просто "самовыражается", но помнит о читателе. В тех случаях, когда она о нём забывает, то всё её искусство ограничивается этим "самовыражением", и между ней и читателем возникает пропасть. Говорят, что главное - "выразиться", а остальное придёт само собой. Я не сторонник этой теории. Считаю, что дневниковые записи, словесный эксперимент и произведение искусства - это три разные вещи. Но как здорово, когда словесный эксперимент является неотъемлемым качеством художественной формы! Вот здесь - подлинная Цветаева. Стихи её лучше рыхлых малопонятных поэм.
|