|
Исаак Дунаевский. "Когда душа горит творчеством..." Письма к Р.Рыськиной
Я ищу в Вас человека, к которому свободно и просто будет нестись моя мысль, мое настроение, мои впечатления, те, которыми я захочу с Вами поделиться. И чем теснее будет наша дружба, тем больше будут расширяться рамки и круг впечатлений, мыслей и чувств, которые я захочу Вам понести. Чем крепче мы будем прижимать к душе эти мысли и чувства другого, тем значительнее и богаче будет наше взаимное влияние.
Если Вы у меня спросите, почему и для чего Вы мне нужны в таком качестве, то я Вам отвечу, что нет в мире такого самого богатого внутренне человека, который захотел бы это богатство держать для себя, и только для себя. Я себя не считаю таким богатым человеком, и чувство душевного общения мне необходимо. Но я еще и другое скажу Вам, моя Рая: в далекие годы мне светила Ваша юная душа, Ваше большое и светлое доверие. Я всегда это помнил и буду помнить. Вы трогали большие и глубокие мои струны - я и этого не могу забыть. Я сохранил все Ваши письма, большая пачка которых есть большая страница человеческой жизни, и мимо этого я тоже не могу пройти, не оглянувшись и на свою жизнь. Я потому и вызвал Вас из молчания, верну Вас к себе, что, хотите или не хотите, Вы являетесь спутником моей жизни, ясным, юным и хорошим. А разве хорошее хотят терять? Человеческая жизнь, простая и сложная, яркая и незаметная, всякая жизнь идет, движется в сопровождении чьих-то других жизней, сплетается с ними в разных степенях крепости, зависит от этих жизней в той или иной степени, и нет такой человеческой жизни, которая двигалась бы самостоятельно-одиноко. Я прошел большой и яркий путь. Меня сопровождали другие люди. И среди них я обрел много замечательных друзей, юных, бодрых, волевых. И эти друзья, может быть, и сами не знали, как они помогали мне жить, творить, становиться лучше, совершенствоваться. Так разве мне захочется забыть это или потерять?
Вот, Раинька, я пространно пишу Вам не на заданную Вами тему о первой главе моей повести. Но та глава, о которой я пишу - самая главная, самая важная. Она утверждает во мне то, чем я живу, дышу, чем я наполняю свою душу и творчество. Поэтому не взыщите, если в этом письме не будет скучных рассказов о вещественных явлениях, не всегда и интересных. К тому же моя сегодняшняя повесть является необходимой прелюдией ко многому тому, что еще будет Вам рассказано, несмотря на некоторый Ваш скептицизм в отношении моих привычек не отвечать на заданные вопросы.
Я пишу Вам на домашний адрес. Но неужели Вы это прочитаете только по возвращении из отпуска? И неужели до этого возвращения я не увижу Вашего нежного конвертика?
Целую. Вас крепко, мой дорогой друг, и желаю Вам хорошо отдохнуть.
Ваш И.Д.
12 августа 1949 г.
Дорогая Раинька! Я очень сожалею, что не смог Вам написать сразу после получения Вашего письма из Ижоры. Но, как это всегда бывает, хочешь написать много важного, значительного, а для этого надо отдаться письму, отвлечься полностью от всех дел и забот. Но, увы, они цепкие и не всегда отпускают. Вот и сейчас, получив Ваше второе письмо (уже после Вашего приезда), хочется много написать - и невозможно. Пишу не в обычное для себя время лишь потому, что не могу заставлять Вас долго ждать моих писем.
Я хочу раньше всего подтвердить правоту Ваших взглядов на любовь и человеческие отношения. У меня лично нет никакого желания навязывать Вам некоторые свои взгляды, диктуемые не моей верой и убеждениями, а теми трещинами и трещинками в вере, которые досадно разламывают цельность убеждений.
Вы справедливо называете грязью всякое чувство, не идущее от души и сердца. Но это потому, что Вы чисты, и потому, что Вам удавалось избегать соблазнов. Есть люди, которые не стараются уходить от грехов и "грязи". Это - длинный и серьезный разговор. Но Вы должны прежде всего избегать ортодоксальности в Ваших чувствах. Существуют достаточно закаленные натуры, способные противостоять "грязи", даже окунаясь в нее. Я очень рад тому, что Вы считаете меня во всяком случае хорошим и интересным человеком. Но я думаю, что Вы не разочаруетесь во мне, если я Вам скажу, что в своей жизни я шел не только дорогами "святых" чувств, но и "грязными" тропами желаний. Я, право, не чувствую, чтобы от меня что-нибудь отпало или во мне что-нибудь стало атрофированным. Но познавать жизнь и людей - это прежде всего быть жадным и любопытным к жизни и к людям. Познавать жизнь и людей -это значит сливаться хотя бы временно с ними. Вы, хотя и стали значительно старше, еще очень молоды и чисты, чтобы согласиться с моей концепцией измены, на которой я настаиваю. Для меня (может быть, потому, что я художник) первое значение имеет чувство в его любом виде. Святой может быть не только невинность, но и греховность. Люди были бы страшно скучны и посредственны, если бы они вертелись только в клетке "священных принципов". Мы об этом поговорим подробно при встрече, и я Вам расскажу не анекдоты, а были моей собственной жизни. Это не будет лишено интереса, с точки зрения темы нашей беседы.
|