|
Исаак Дунаевский. "Когда душа горит творчеством..." Письма к Р.Рыськиной
Не ревнуйте больше меня к Юле Суриной. Вчера я получил письмо от ее матери. Юля погибла 15 марта 1942 года, попав под поезд, и похоронена в Саратове. Я не буду описывать Вам мою печаль об этом прекрасном человеке, полном глубокой содержательности и светлых желаний. Я понял, почему она не писала мне все это время, почему она не нашла меня и не пыталась найти, хотя найти меня было совсем нетрудно.
Но мой большой друг, так радовавший меня своими ясными и юными мыслями, тучками грусти и недоуменных глаз, проглядывавших иногда через строчки частых писем, сделавшихся одно время частью моего переполненного делами ленинградского дня? Куда девался он? Куда девались маленькие конвертики? И неужели на последней дате нашего свидания в Новосибирске (свидания неясного, потерянного в деталях в памяти) кончилась дружба, любовная заинтересованность во мне, те чудесные и простые анализы ощущений от моей музыки?
В Ленинграде звучит моя музыка, московский эфир с утра до вечера переполнен моими произведениями, среди которых есть много нового, значительного. В Ленинграде с огромным успехом шел и идет в течение двух сезонов мой "Вольный ветер", отдельные номера из которого распеваются на всех эстрадных концертах, мотивы которого насвистываются школьниками. Вышла, пусть не очень удачная, картина "Весна" с моей музыкой, имеющей вне картины большой резонанс. Марш оттуда стал маршем не меньшего распространения и силы, чем старый "Марш энтузиастов". Мотив "Журчат ручьи" распевался всюду. Появились такие песни, как "Пути-дороги", появился "Концертный марш", который стал визитной карточкой оркестра Кнушевицкого в Москве и оркестра Минха в Ленинграде. Появился дуэт "Под луной золотой" из моей музыки к фильму "Новый дом". Его особенно полюбил Ленинград.
И за все это время не вспомнила обо мне та, которая трепетно когда-то следила за каждой моей нотой. Ей не захотелось подать голос дружбы.
Я был в Ленинграде с Ансамблем в августе 1947 года, выступал десять вечеров в Саду отдыха. Видела ли Рая мой огромный успех и тот теплый прием, который мне оказал мой Ленинград?
Я не видел Раи среди множества моих ленинградских друзей, пришедших ко мне за кулисы пожать руку с приветом и лаской.
В январе этого года я приезжал в Ленинград посмотреть "Вольный ветер". Видела ли Рая этот переполненный театр, треснувший от оваций, когда со сцены было объявлено о моем присутствии?
А я ведь бывал в Ленинграде во многих местах. Я выступал с приветствием по радио, радиослушатели слышали мое участие в концерте на конференции Комсомола Куйбышевского района. И опять были сотни звонков в Европейскую гостиницу, десятки визитов. Но не было голоса Раи. Она была глуха и нема. Она жила, оказывается, в Ленинграде и не хотела меня знать. А как бы я ей обрадовался, с каким бы восторгом я прижал ее к сердцу, моего юного, хорошего друга, теперь уже большого и, может быть, опасного, с точки зрения объятий!?!
Я отбрасываю любые причины и любые соображения по поводу Вашего молчания, ибо, каковы бы они ни были, они только могут оскорбить нашу прошлую дружбу.
Простите меня, что эта моя боль вмешалась в мою радость по поводу Вашего сегодняшнего письма. Я не мог скрыть от вас моего большого удивления. Я глубоко надеюсь, что этим письмом мы снова возобновим нашу переписку и что в дальнейшем постепенно придем к пониманию того, что сегодня вызывает наше недоумение, и что мы тогда найдем в наших душах и прощение и объяснение всему.
Если бы я сегодня начал рассказывать Вам о себе, то это действительно была бы целая обширная повесть. Давайте осуществлять ее постепенно и в зависимости от тем, которых мы будем касаться.
Скажу только, что много воды утекло. Я жив, здоров более или менее, творчески чувствую себя отлично. Работаю сейчас над новым фильмом Пырьева "Веселая ярмарка", над новой опереттой о Москве, заключил договор с Большим театром на написание балета "Свет"2. Как видите, работы много. Специально песен пишу очень мало. О причинах скажу в другой раз. Творчески я возмужал, перешел, так сказать, в иной творческий возраст. О себе в этом вопросе мне трудно говорить. Пережил я много интересного и плохого. Вышел из этого плохого, кажется, победителем. Но следы оно оставило.
|