Наум Шафер. День Брусиловского

Лев Квитко и "Две ласточки"

Труппа бедствовала. В репертуаре бывало не более двух-трёх спектаклей, и, посмотрев их, публика этим ограничивалась. Но не мог же ограничиться содержатель и руководитель труппы Якубович! Притащиться с огромным реквизитом всего на два-три дня, уплатить большие деньги за аренду здания и сразу же уехать? Да это же чистое разорение... Приезд был рассчитан минимум на две недели, но публика, отдав дань репертуару, больше не покупала билетов. И тогда Якубович, статный брюнет с большими грустными глазами, сменив театральную романтику на грубую прозу жизни, сам обходил городские дома в сопровождении кассира. Помню, как однажды он пришёл в наш дом в середине дня, когда бабушка накрывала обеденный стол, и принялся убеждать моего папу, что хороший спектакль нельзя смотреть лишь один раз, ибо при повторном просмотре всегда открываешь что-то новое, связанное с победой человеческого духа - и спектакль сразу становится родным и близким: захочешь посмотреть и в третий раз... Вижу: папа уже лезет в карман за кошельком, а кассир, улучив момент, тут же стал вытаскивать из портфеля пачку билетов. Тогда я примитивно воспринимал психологическую реакцию папы, но сейчас могу дать ей оценку: вряд ли Якубович мог убедить папу теоретически, здесь был важен сам факт появления знаменитого человека в нашем доме - такому нельзя отказать. Да и сам Якубович, думаю, был хорошим психологом: понимал, что кассиру, пришедшему в одиночку, не так уж трудно дать отбой, а ему, Якубовичу, чей лик красовался на всех афишах (иногда на пару с женой, которая исполняла ведущие роли в спектаклях) наверняка не откажешь.

- Так сколько вам билетов? - спросил кассир. - Учтите, что после спектакля, как всегда, состоится небольшой концерт.

- Опять этот круглолицый будет петь "Баранович, ой вэй, Баранович"?- спросила бабушка. - А потом до десятого пота повторять одно и то же при криках "Браво"?

- Нет,- спокойно вмешался Якубович, - сегодня будет петь моя жена. - И он назвал её имя, которое я не могу воспроизвести - забыл...

Бабушка встрепенулась:

- Вот её-то больше всех я и люблю, Гита! - обратилась она к моей маме. - Может быть, на этот раз ты останешься дома с маленьким Лейзерке? А я пойду с Гершлем и Нами.

- Конечно, конечно,- торопливо ответила мама. - Лазарь что-то сильно кашляет, я сама с ним посижу.

... И вот мы в театре. Шёл спектакль "Дер ройтер ламтерн" ("Красный фонарь"): о несчастных девушках, зарабатывающих себе на жизнь в публичном доме. Хотя действие разворачивалось, как говорится, "в неприличном месте", сам спектакль был настолько целомудрен и этичен, что на него допускались и несовершеннолетние, среди которых был и я. А я уже с ранних детских лет воспринимал спектакли прежде всего с музыкальной стороны. И когда начиналось пение под нехитрый аккомпанемент небольшого инструментального ансамбля с солирующим скрипачом, я невольно напрягался и впитывал в себя каждую ноту. Потому меня буквально околдовало пение жены Якубовича, которая исполняла глубоко драматическую песню. Не помню, в какой степени она была связана с содержанием спектакля, но это была скорбная песня одинокой матери, потерявшей своего единственного ребёнка. Рефреном звучали две строки, которые запомнились на всю жизнь:

Их бенк фар дир, их бенк фар дир,
Майн эйн-инеинцикер зун.
(Скучаю по тебе, скучаю по тебе,
Мой один-единственный сын).

В зале мелькали носовые платки, бабушка тоже обливалась слезами, а папа руками сжимал виски... Не удивляйтесь! Это был 1939 год, Бессарабия ещё находилась под владычеством Румынии, и зрители, мечтавшие о соединении с Советской Россией, были очень чувствительны. Это была бестелевизорная эпоха, когда людей не пичкали бездарными сериалами, кровавыми историями и дебильной попсой. Сознание публики было чистым, незамутнённым, и она остро воспринимала всё происходящее. Зрители бурно реагировали взрывом эмоций на каждый сюжетный поворот, на каждое слово - сказанное или пропетое. Их чувства не были загажены, не были притуплены изобилием информации. Ведь переизбыток всегда хуже недостатка: он обесценивает духовное богатство, превращая его в ненужный ширпотреб. Разумное ограничение предохраняет от перенасыщенности, за которой следуют отупение и равнодушие. Переизбыток- источник моральной деградации. И бессмертная реплика Аркадия Райкина "Пусть всегда чего-то не хватает!" не столько смешна, сколько поучительна и философична.

... После окончания спектакля был объявлен небольшой перерыв, а затем, как обещал Якубович, выступила его жена с приготовленными новыми песнями. Разгримированная, в будничном платье, как будто блаженно принюхиваясь к зрительному залу, она по ходу концерта меняла лёгкие цветные накидки - в зависимости от содержания песни. И когда зал взревел "Их бенк фар дир", она накинула на плечи чёрную шаль и снова спела песню одинокой матери. Зал воспринял песню ещё более импульсивно, чем в спектакле: теперь она уже звучала как хорошо знакомая, прочно прикипевшая к душе каждого слушателя.

Если вы заметили орфографическую, стилистическую или другую ошибку
на этой странице, просто выделите ошибку мышью и нажмите Ctrl+Enter