И.Дунаевский, Л.Райнль. Почтовый роман.

Переписка И.О.Дунаевского и Л.С.Райнль. 1947 год.

Потому так: мои письма как луч света, воспоминания обо мне освещают душу.

Людмила! Значит... темно? Очень темно?

Но в таком случае имеете ли Вы право, уже садясь за письмо ко мне, ограничиваться несколькими строчками, ничего не говоря о себе, о своей жизни, самочувствии и т. д.? Я думаю, я хочу думать, я буду просить Вас посвятить меня, если возможно, в эти вопросы. Что с Вашим сыном?

Мне хочется, чтобы Вам было хорошо. Есть на свете очень мало людей, судьба которых меня глубоко трогает. И среди этих людей - Вы, моя родная! Мне хочется, чтобы Вам было хорошо. И если Вам плохо, то доставите ли Вы мне радость помочь Вам всем, что в моих возможностях? Вы должны хорошо меня понять:

Вы - это моя смешливая, чудесная, задорная корреспондентка. Ваши письма - все у меня хранятся. И если Вы вспоминаете нашу переписку, наше короткое личное знакомство как светлый период Вашей юности, то знайте навсегда, что Вы - тоже часть моей юности. Только юности другой - творческой. Вы - часть того периода, когда Моя творческая сила была всепобеждающей[...] Об этом Ушедшем и невозвратимом не надо жалеть. За это только надо благодарить судьбу. Но именно тогда, в тот период, я мог с душевной просветленностью восторгаться Вашими светлыми письмами; именно тогда я мог с замиранием всего существа искать на автомобиле Ваш адрес где-то в Останкино, в корпусах студенческих общежитий, искать свою милую незнакомую корреспондентку Людмилу Головину. Это вовсе не был авантюризм, поиски легких приключений, фраерство знаменитого человека. Нет, боже упаси! Это именно была улыбка жизни, полнота жизнеощущения, радость жизни! Вот в чем заключаетесь Вы, Людмила, в моей жизни, которая сама по себе и ранее, и теперь в своих иных, так сказать, житейских проявлениях шла и идет вне Вас и помимо Вас, как Ваша жизнь шла и идет вне и помимо меня. Но, может быть, эта непорочная наша связь и есть именно та радость, лежащая над всем житейским у меня и у Вас, что освещает наши души. Я не знаю, как это называется, и я не знаю, ревнуют ли мужья и жены к такого рода явлениям. Но я знаю, что это прекрасно, когда люди сохраняют в своих душах нерасплескиваемую энергию радости соприкосновения пусть маленьких, но громадных по своему свету кусочков общей священной слитности.

Совсем недавно, как-то летом, я ехал на концерт моего Ансамбля в Останкинском парке. Проезжая на машине, я испытывал чувство какого-то необъяснимого беспокойства. Я силился во мраке плохо освещенных улиц узнать, где же я Вас искал. Я не узнавал местности (ведь это было давно!), но я знал, что это было где-то тут, близко. И мне было невыразимо грустно... Я подумал: неужели Вы навсегда исчезли из поля моего зрения?

Судьбе все-таки было угодно, чтобы мы снова нашли друг друга [...]

Я сейчас ничего больше не хочу Вам писать. Есть много тем, есть много, о чем хочется Вам сказать. Я буду счастлив получать Ваши письма и обещаю, что самой большой радостью будет для меня отвечать на них.

Напишите мне о себе немедленно. Если не напишете, я ничего Вам больше о себе не скажу. [...] Ну, как? Не заинтриговал?

Крепко жму Вашу руку и желаю счастья.

Ваш И. Дунаевский

Где Ваша мама?

Саки, 3/ХI-47 г.

Мой дорогой друг!

С невыразимым волнением прочла я Ваше чудесное письмо. Ваши теплые дружеские слова принесли мне какое-то моральное облегчение, даже посветлело (и потеплело) вокруг. Благодарю Вас от всей души за это письмо, строчки которого навсегда запечатлелись в моем сердце, благодарю за участие, которого я никогда не забуду.

Исаак Осипович, так много хотелось бы рассказать Вам, но какое-то душевное отупение и усталость сковывают все желания. Постараюсь хоть вкратце посвятить Вас в свою жизнь.

Уже два месяца как мой сынишка (7-ми лет) лежит, не вставая, в постели. У него воспалительный процесс левого тазобедренного сустава, болезнь очень тяжелая и затяжная. Долгое время подозревали костный туберкулез, и он не получал никакого лечения, за исключением того усиленного питания, которое я могла ему предоставить. Но какой аппетит может быть у ребенка при высокой температуре! Он очень ослаб за это время. Сейчас, когда диагноз установлен, мне удалось даже достать очень редкое и дорогое лекарство для него - пенициллин - и дня через два должны начать лечение. Я очень надеюсь на это лекарство и многого жду от него.

Постараюсь ответить хоть на часть Ваших вопросов.

Война застала меня в тульской области¹⁶.

Если вы заметили орфографическую, стилистическую или другую ошибку
на этой странице, просто выделите ошибку мышью и нажмите Ctrl+Enter