Михаил Булгаков. Оперные либретто.

Н.Шафер. Черное море (комментарии к либретто)

МИХАЙЛОВ. О, жертвы! Вы правы, жертвы! Но кто подсчитает те жертвы, если он из Крыма вырвется и снова Таврию зажжёт пожарами, зальёт селенья кровью!

КОМАНДИР КОННОЙ АРМИИ. Теперь иль никогда! И, стало быть, теперь! Ему не жить! Настал конец!

МИХАЙЛОВ. Уйдёт? Уйдёт?

КОМАНДИР КОННОЙ АРМИИ. Уйдёт не дальше моря, и в море мы его утопим!

МИХАЙЛОВ.

КОМАНДАРМ.

КОМДИВ.

КОМАНДИР КОННОЙ АРМИИ.

Утопим в Черном море!

Пережить и осмыслить всерьёз эту ложно-романтическую сцену невозможно. Перед нами - армейское марионеточное представление, автор которого с трудом скрывает усмешку. Невозможно избавиться от впечатления, что это не живые персонажи, а "озвученные" куклы, приводимые в движение невидимыми нитками или даже канатами.

Но если подготовка к штурму - карикатура, то что же из себя представляет сам процесс освобождения Крыма? Это уже оглушительная буффонада: цепи белых и красных начинают сходиться; комдив буйно кричит: "Освободи дорогу, белый!"; командир белого полка, обернувшись к своим, говорит: "Он прав. Он прав [...] Марковцы, за мной!" - и стреляет себе в висок, два офицера тут же "следуют за ним" и тоже стреляются. Всё это происходит с молниеносной быстротой, а далее следует такая неотразимая сцена:

ОФИЦЕРСКАЯ РОТА (бросает винтовки, подымает руки). Сдаёмся! Сдаёмся! Сдаёмся!

КОМДИВ. Бойцы, смотрите, марковцы сдались!

ЦЕПЬ КРАСНЫХ. Марковцы сдались!

КОМДИВ. Свободен путь! Вперёд! Крым наш! Вперёд! Там море, море!

ЦЕПЬ КРАСНЫХ. Даёшь нам море, море!

Если Булгаков даже и задумал героическую оперу, то получилась сокрушающая опера-буфф. А скорей всего - оперетта с элементами пышного фарса. Что-то здесь явно от оперетт Жака Оффенбаха, протаскивавшего под покровом шутовства крамольные мысли о ничтожестве того, что казалось святым и значительным. И что-то потом обнаружится в песнях Владимира Высоцкого, который среди прочих личин примерит на себя и личину добросовестного "проводника партийных идей":

Так наш ЦК сказал в письме закрытом,

Мы одобряем линию его.

Н.А.Крымова в книге о Владимире Яхонтове подметила, что быстрота темпа - штамп комедийного театра, свидетельство его поверхностного представления о природе комического. Если соотнести её слова с тем, что происходит в "Чёрном море", то можно сделать вывод, что Булгаков погряз в штампах. Но это будет ложный вывод. На самом деле либреттист пародирует подобные штампы. Причём всё у него рассчитано до последней секунды - эпизоды мелькают, как во сне, умудряясь при этом строго соблюдать очерёдность и "не наступать" друг на друга. Едва Болотова заканчивает свой гневный монолог о тех, кто повесил коммунистов, как в комнату вбегает раненый активист подпольного ревкома Марич и просит убежища. Едва Марич скрывается через окно, как в комнату тут же вваливается контрразведка во главе с Пантюшей и Масловым и учиняет допрос Болотовой. Едва контрразведка силой уводит Болотову из дома, как моментально появляется её опоздавший муж с возгласом "Негодяи! Негодяи!" Развитие сюжетной интриги настолько подчинено правилам "игры в поддавки", что "Чёрное море" стоит совершенно особняком в драматургическом творчестве Булгакова. Никаких скрытых психологических осложнений, никакой разработки характеров, никакого внутреннего напряжения - всё рассчитано лишь на внешний эффект.

Третья картина либретто - остро буфонная, целиком опереточная, с непременным цыганским хором, и даже реальная смерть сильно перепившего генерала Агафьева тоже выглядит опереточной. Комический эффект опять-таки основан на быстрой смене событий - как в ярмарочном балагане. Действие происходит в севастопольском ресторане. Генерал Агафьев, не ощущая приближающейся катастрофы, бурно пирует, услаждается цыганским пением и злится на Алексея Болотова, ищущего свою жену и мешающего ему "отдыхать". Далее имеет смысл привести небольшой фрагмент со всеми авторскими ремарками:

Внезапно появляется ВОЕННЫЙ с перекошенным лицом, подбегает к генералу Агафьеву и шепчет ему что-то на ухо. Генеральские дамы и адъютанты меняются в лице.

ГЕНЕРАЛ АГАФЬЕВ. Быть не может! Ты лжёшь!.. Мне плохо!.. (Падает.)

ГЕНЕРАЛЬСКИЕ ДАМЫ (тихо). О, боже! Перекоп!..

ПУБЛИКА. Господи боже мой! Он умер!

Нет, Булгаков не вышучивает смерть - это было бы безнравственно. Смехом он уравнивает два лагеря - белых и красных. И если взятие красными войсками Крыма воспринимается как опереточное зрелище, то смерть белого генерала - как акробатический номер или как ловкий розыгрыш.

Если вы заметили орфографическую, стилистическую или другую ошибку
на этой странице, просто выделите ошибку мышью и нажмите Ctrl+Enter