Михаил Булгаков. Оперные либретто.

Н.Шафер. Булгаков-либреттист

Острые психологические ситуации в либретто Булгакова перекликаются с лучшими эпизодами из его прозы, где человеческая личность запечатлена в сложном противоречии мыслей и чувств. Суть этой "переклички" состоит в том, что, углубляясь в психологию персонажа, писатель заставляет его мыслить и действовать вроде бы вопреки нравственным понятиям, но конечный результат действия опять-таки парадоксально оказывается глубоко нравственным. В рассказе "Полотенце с петухом" Булгаков просто, буднично и чуть насмешливо обнажает стихийный эгоизм, спрятанный в каждом из нас, даже если мы в изобилии добры и благородны. Юный врач мысленно заклинает судьбу, чтобы больная умерла до того как он прикоснётся к ней операционным ножом - он никогда ещё не делал операции и боится осрамиться перед своими ассистентами. Мобилизовав душевные силы, он приступает к уникальной операции, думая не столько о том, как спасти больную, сколько о том, как спасти свою честь. Так борьба за честь становится стимулом для спасения больной. И так преступление Шантавуана (ложная клятва священника с именем Бога на устах!) оказывается вполне богоугодным делом, поскольку клятва произносится во имя спасения человеческой жизни. В этом - притягательная художественная сила сцены, хотя эпизод, придуманный Булгаковым, явно не типичен.

Как мы видим, писатель придаёт чрезвычайно важное значение внутренней конфликтности обстоятельств для раскрытия характера персонажа. Не отказываясь от оперной прямолинейности и красочной зрелищности, Булгаков "провоцирует" композитора на создание музыки большого эмоционального подъёма. Вместе с тем он насыщает действие такими сложными нюансами, которые более свойственны серьёзной психологической драме, нежели оперному представлению. Но элементы утончённого психологизма (в отличие от опер импрессионистов, в частности - Дебюсси) ничем не затуманены - наоборот, они отлично гармонируют с ясностью замысла и динамическим развитием действия.

Тем и интересны с профессиональной стороны либретто Булгакова, что они стимулируют фантазию композитора, давая ему возможность развернуться во всю ширь своего таланта. На примере "Петра Великого" можно убедиться, что, при фрагментарности отдельных сцен, либретто спаяно единством действия, и это единство ощущается даже тогда, когда отдельные номера имеют явно вставной характер. Примечателен эпизод с песенниками, исполняющими русскую народную песню "Ах вы, сени, мои сени". Булгаков предусмотрел для композитора использование народной мелодии таким образом, чтобы мощная звучность хора и оркестра передавала бы азарт Петра, отправившего "крылатого Боура" в погоню за Мазепой и Карлом. Вообще всё либретто пронизано такими яркими песенными эпизодами, как будто писатель создавал своё произведение не для Асафьева, а для Дунаевского.

В самом деле, вот озорноватая, с лёгкой "грустиночкой" песня Петра "Весёлый город Саардам"; вот хор плотников "Эх, кручина, ты, кручина!", который своим интонационным строем должен был бы "подсказать" композитору мелодию, напоминающую "Эй, ухнем!" - не случайно у Булгакова "прорвались" такие строки, как "Ах, Нева, Нева-река, холодна и глубока" (вспомним по ассоциации: "Эх ты, Волга, мать-река, широка и глубока"); вот колыбельная Екатерины, которая должна была побудить композитора сочинить нежную и тёплую мелодию мечтательно-элегического характера, растворяющуюся в перезвоне курантов. О том, что дуэт Алексея и Ефросиньи представляет собой реминисценцию дуэта Альфреда и Виолетты из '"Травиаты", уже шла речь. Ну а танцевально-скоморошья стихия шестой картины явно возникла под влиянием "Вальпургиевой ночи" из "Фауста" Ш.Гуно - любимой оперы Булгакова. Короче говоря, писатель всё время "советует" композитору, в каком ключе следует решать тот или иной эпизод. Однако объединение типично "русских" интонаций с реминисценциями из Верди и Гуно всё-таки приводит к некоторому эклектизму...

Почему же ни одно либретто Булгакова не было сценически воплощено? Почему оборвались все пути-дороги к слушателю?

Единственное либретто писателя, которое стало полноценной оперой - это "Минин и Пожарский". Но в связи с возобновлением в конце 30-х годов "Жизни за царя" М.Глинки (Булгаков скрепя сердце вынужден был редактировать новое либретто С.Городецкого под названием "Иван Сусанин") Большой театр не рискнул поставить одновременно две оперы на одну и ту же тему.

Если вы заметили орфографическую, стилистическую или другую ошибку
на этой странице, просто выделите ошибку мышью и нажмите Ctrl+Enter