|
Н.Шафер. Дунаевский сегодня. Дунаевский и оперетта
За две недели была: на оперетте "Золотая долина" Дунаевского. Оперетты не получилось. И сюжет, и музыка, действующие лица - все весьма посредственно.
"Борис Годунов" в Театре Станиславского оставил исключительно сильное впечатление. Особенно сцены у шинкарки, с юродивым, в светелке у детей. После "Бориса" специально пошла в читалку почитать о Мусоргском..."7.
Напомним, что эта запись обрамлена отзывами о книгах Горького, Синклера, Франса, Бальзака, Блока, о спектаклях "Фауст" в Большом театре, "Любовь Яровая" в Художественном, "Король Лир" в ГОСЕТе, "Мещане" в Театре Красной Армии, а далее следует запись за 8 марта 1939 года: "Мое последнее увлечение - Лион Фейхтвангер".
Теперь представим себе, как эта умница, эта любознательная, много думающая и тонко чувствующая девушка сидит в Театре оперетты и воспринимает "Золотую долину". Она не могла не прийти сюда: в 30-е годы имя Дунаевского гремело, а в столичной прессе о "Золотой долине" писали как о новом этапе в развитии советской оперетты. И что же Нина Костерина увидела на сцене? Что она услышала? Геолог Николай Бочаров, приехав в Грузию, чтобы выяснить причины иссушения Золотой долины, неожиданно встречает здесь свою любимую девушку - ботаника Нину Топуридзе. И вот молодые люди начинают выяснять свои взаимоотношения:
НИКОЛАЙ. Я очень прошу тебя, объясни мне две вещи: почему ты уехала из Ленинграда, не простясь со мной, и почему так странно, так враждебно встретила меня здесь?
НИНА. Зачем это нужно тебе знать? Разве только за этим приехал ты сюда?
НИКОЛАЙ. Затем, чтобы я мог понять, за что ты оскорбила меня.
НИНА. Ты оскорблен тем, что я уехала? А разве в Ленинграде ты не знал, что я собираюсь вернуться на родину?
НИКОЛАЙ. Знал.
НИНА. А как ты к этому относился?
НИКОЛАЙ. Я был против твоего отъезда. Я считал, что нам нельзя расставаться, что мы должны остаться вместе и работать вместе.
НИНА. А разве я не предлагала тебе не расставаться со мной и уехать вдвоем?
НИКОЛАЙ. Предлагала. Но почему, собственно, я должен был это сделать? Нина, пойми: ты приехала на север, встретила меня, полюбила. Я предлагаю тебе остаться. А ты, вместо этого, тайком уезжаешь от меня. Не понимаю тебя.
НИНА. А я тебя понимаю. Ты обыкновенный, ничем не оригинальный собственник. Полюбил девушку, предложил ей остаться с ним, а она - какой ужас! - заявила, что вернется на родину, пославшую ее учиться и нуждающуюся в ее знаниях. Она предпочла родину товарищу Бочарову.
После раздумий над книгами Горького, Синклера, Франса, после посещения лучших спектаклей в Большом и Художественном театрах, в преддверии знакомства с творчеством Лиона Фейхтвангера Нине Костериной было невыносимо слушать такой диалог. Понятно, что она не возражала против идейно-значительной тематики оперетты, против конфликта, в основе которого лежала вполне реальная, пожалуй, типичная ситуация тех лет - право женщины на свободу выбора своего жизненного пути. Нину Костерину, очевидно, раздражало искусственное и наивное разрешение этого конфликта, она не принимала упрощения психологических взаимоотношений между героями. И вот в ее дневнике появилась запись: "Оперетты не получилось. И сюжет, и музыка, и действующие лица - все весьма посредственно".
Перед нами классический пример: раздражение, вызванное слабым текстом, трансформировалось в раздражение против музыки. А музыка оперетты изумительно хороша, заразительно мелодична. "Золотая долина" - действительно новый этап в развитии оперетты, в которой песня никогда не была ведущим музыкальным номером, отступая перед блестящими ансамблевыми, каскадными и симфоническими номерами. Б. Александров в "Свадьбе в Малиновке" и И. Дунаевский в "Золотой долине" узаконили песенное начало в оперетте...
Но возникает вопрос, как мог Дунаевский, этот взыскательный художник, вдохновиться схематичным либретто? Чтобы на него ответить, нужно снова хоть в какой-то степени вжиться в строй мыслей и чувств нашего композитора, понять искренность его порывов, обусловленных эпохой 30-х годов. Дунаевский был захвачен созидательным пафосом эпохи, ее новыми общественными и моральными проблемами. Он чувствовал необыкновенный подъем творческих сил и стремился запечатлеть в своей музыке красоту чувств и дерзаний советского человека. Никакие мрачные обстоятельства не могли приглушить оптимизма Дунаевского. В 1937 году он сочинил не только "Золотую долину", но и чудесную, не потерявшую своей первозданной свежести музыку к самой смешной, самой веселой советской кинокомедии "Волга-Волга". Жизнеутверждающая музыка Дунаевского была философична в самом высоком смысле: это была философия надежды и веры...
|