Н.Шафер. Дунаевский сегодня.

На подступах к опере (Дунаевский и Булгаков)

Тем более грустно сознавать, что сотрудничество Булгакова и Дунаевского не увенчалось успехом. Здесь были очень сложные причины, но, предваряя их объяснение, обратимся к сохранившейся переписке писателя и композитора².

Работая над "Рашелью", Булгаков одновременно заканчивал главную книгу своей жизни - "Мастер и Маргарита". Первое письмо, датированное 1 декабря 1938 года и адресованное Дунаевскому в Ленинград, где в это время жил композитор, носит весьма радужный характер и пока не предвещает ничего драматического:

"Дорогой Исаак Осипович!

Что же Вы не подаете о себе никакой вести?

Я отделываю "Рашель" и надеюсь, что на днях она будет готова. Очень хочется с Вами повидаться. Как только будете в Москве, прошу Вас: позвонить мне. И "Рашель", и я соскучились по Вас.

Ваш М. Булгаков".

Получив письмо, Дунаевский сразу же (4 декабря) на него ответил:

"Дорогой Михаил Афанасьевич!

Проклятая мотня со всякими делами лишает меня возможности держать с Вами тот творческий контакт, который порождается не только нашим общим делом, но и чувством глубочайшей симпатии, которую я к Вам питаю с первого дня нашего знакомства. Мои приезды на 1-2 дня в Москву настолько загружены разными "делами", что подлинное и настоящее наше дело не хочется ворошить получасовыми налетами на Ваш покой и работу. Я счастлив, что Вы подходите к концу работы, и не сомневаюсь, что Вы дадите мне много подлинного вдохновения блестящей талантливостью Вашего либретто.

Приеду в Москву через несколько дней и обязательно буду у Вас.

Не сердитесь на меня и не обращайте никакого внимания на кажущееся мое безразличие. Я и днем и ночью думаю о нашей чудесной "Рашели".

Прошу передать мой самый сердечный привет Елене Сергеевне.

Крепко жму Вашу руку и желаю здоровья и благополучия.

Ваш И. Дунаевский".

В ответ на это письмо писатель высылает композитору первый акт "Рашели". Дунаевский с восторгом его принимает и свои чувства выражает в письме от 18 января 1939 года:

"Дорогой Михаил Афанасьевич! Считаю первый акт нашей оперы с текстуальной и драматургической стороны шедевром. Надо и мне теперь подтягиваться к Вам. Я получил письмо Якова Леонтьевича³ - очень хорошее и правильное письмо. Я умоляю Вас не обращать никакого внимания на мою  к а ж у щ у ю с я  незаинтересованность. Пусть отсутствие музыки не мешает Вашему прекрасному вдохновению. Дело в том, что я всегда долго собираюсь в творческий путь. К тому же первый акт ставит неразрешимые для дальнейших картин задачи. Очень легко сбиться в нем на веселых немецких студентов. Вот тут-то и заковыка. Изволь делать приятные с музык[альной] стороны ариэтты и песенки (динь-дон, фи-фи и пр.) и в то же время высмеивать "с бичом сатиры". Над этим следует много и серьезно думать. Вопросы техники меня мало смущают. Но я не хочу марать зря бумагу и терять время (и то и другое дефицитно) на "варианты", ибо оттолкнуться важно от правильных музык[альных] позиций. Поэтому, не оставляя первого акта, я хочу написать первую ноту своей оперы на лирических темах и, следовательно, уповаю на Вас и ожидаю дальнейших картин. Начнем с б... мадам Телье. Друг мой дорогой и талантливый! Ни секунды не думайте обо мне иначе, как о человеке, беспредельно любящем свое будущее детище. Я уже Вам говорил, что мне шутить в мои 39 лет поздновато. Скидок себе не допускаю, а потому товар хочу показать высокого класса. Имею я право на длительную подготовку "станка"? Мне кажется, что да. Засим я прошу передать мой самый сердечный и низкий поклон Елене Сергеевне, симпатии которой я никогда не посмею нарушить творческим хамством в отношении Вас. Крепко жму Вашу руку и желаю действовать и дальше, как в первой картине. Я ее много раз читал среди друзей.

Если вы заметили орфографическую, стилистическую или другую ошибку
на этой странице, просто выделите ошибку мышью и нажмите Ctrl+Enter