И.Дунаевский, Л.Райнль. Почтовый роман.

Переписка И.О.Дунаевского и Л.С.Райнль. 1950 год.

Но в Ваше сердце проник уже страшный яд неверия. Надежды еще сопротивляются ему. Жизнь еще подгоняет Вас, чтобы скорее, скорее схватить этот лучик надежды. Вот почему Вы пишете о "лабиринте", когда в сущности никакого лабиринта и нет! Вот почему то, что в обычных формах и условиях казалось бы простым, в Ваших чувствах приобретает большую сложностью В своем письме от 25 апреля Вы так пишете: "Мне кажется, что я стала больше ценить жизнь, потому что скоро придется с ней расстаться". Согласитесь, что при таких настроениях очень опасны новые разочарования. И все-таки я даю Вам совет: берите! Берите человека, если Вы его любите, если Вас к нему влекут какие-то интересные стороны его характера, даже интересные противоречия, которые так приятно исправлять, сглаживать жизнью, полной дружеского взаимопонимания. Я считаю главным в человеке аристократизм души, ее тонкость, умение и понимать и создавать тонкое. Бегло нарисованный Вами образ этого NN скорее привлекает, чем отталкивает. Конечно, любовь к музыке не есть достоинство для брака, как, впрочем, и любовь к выпивке не есть человеческий недостаток, если он не переходит в порок. Избалован женщинами? Не понимаю этого. Может быть, Вы хотели сказать, имел много женщин? Ну так что же? Этого добра сейчас много, и это не значит "избалован", так как именно частота смены женщин создает внутреннюю опустошенность и стремление к хорошей, чистой женской любви. Любит прихвастнуть? Когда мы завоевываем расположение женщины, мы все так любим изображать себя лучше, чем мы есть! Это простительно!

Но жалко, что Вы не пишете, сколько лет Вашему новому другу. Это могло бы быть свидетельством серьезности его житейских намерений.

Мне немного смешно становится, когда я подумаю, что все эти мои строчки могут уже давно считаться потерявшими силу.

Но я Вам их пишу потому, что всегда желал для Вас большого счастья, всегда думал и считал, что Вы его достойно заслужили. И... всегда считал, что Вам трудно будет сейчас найти человека, достойного Вас, Вашей высокоразвитой души, Вашей чудесной поэтичности и Ваших человеческих стремлений. Может быть, и даже наверное, именно эта трудность является оправданием всех Ваших ошибок. Вы не виноваты, что люди намного хуже Вас.

Как я рад той высокой оценке, которую Вы даете нашей дружбе. Я тоже люблю Вас, Людмила, нежно и по-человечески просто. Пишите мне немедленно. Если Вы уже счастливы, то грешно в счастье забывать друга. Если Вы еще несчастны, то тем более. Если Вы опять разочарованы, то втройне "тем более"

Ваш друг, большой друг, любящий и нежный.

И. Д.

Обо всем другом - после получения Вашего письма.

Забыл еще одно важное: одобряю мысль отдать сына отцу.

Т е л е г р а м м а

3/XI.1950 г.

Шлю предпраздничные поздравления желаю всяческих успехов работе и жизни

Дунаевский

20/XI-50 г.

Дорогой друг!

С трепетом берусь за перо, но надеюсь, что Вы, прежде чем казнить меня, прочтете это письмо, а прочтя, - простите меня. Эта ночь посвящена не сну, а беседе с Вами.

Вы знаете, как мне было не по себе перед отъездом из Москвы. Боже, как я благодарна Вам за то, что Вы дали мне возможность выехать из Москвы. Что было бы, если бы я еще на несколько дней задержалась в Москве!⁶⁰

Приехала я 12-го утром, отправилась с вещами на свой заводской автобус, а там знакомые женщины сообщили мне ужасную новость: Сережа заболел скарлатиной и отправлен в арамильскую больницу в понедельник, в день моего отъезда. Я, бросив в автобус вещи, мчусь в Арамиль. Там разыскала заразное отделение, но не могу найти Сережу. У меня уже от отчаяния и ужаса мысли стали путаться. Потом одна добрая душа надоумила обратиться в терапевтическое отделение, где я, наконец, отыскала своего Ежика с мамой. К счастью, его не допустили в скарлатинное отделение. Потом оказалось, что он болен в сильной форме ангиной, но в тот день мне огромного труда и сил стоило вырвать его на поруки из больницы. Если бы он пробыл там еще несколько дней и без бабушки - мне бы его не видать: холод, трехразовое питание без молока - и больной крошка 2,5 лет. А он, как увидел меня, так и прилип.

А в это время двое других моих детей остались одни в доме [...] Работники больницы сделали дезинфекцию, испортили мне массу вещей и ушли, прибив к воротам объявление: в доме скарлатина, кто войдет - штраф 50 рублей. И бедные отверженные и голодные дети оставались в страшном и холодном доме трое суток (хорошо, что не больше). К ним украдкой по очереди приходили ночевать еще двое детей, посылаемых одной моей сердобольной знакомой. Спали при свете. Питались картошкой и хлебом.

Если вы заметили орфографическую, стилистическую или другую ошибку
на этой странице, просто выделите ошибку мышью и нажмите Ctrl+Enter