И.Дунаевский, Л.Райнль. Почтовый роман.

Переписка И.О.Дунаевского и Л.С.Райнль. 1950 год.

И все-таки я хочу поскорее закончить о себе и перейти к Вам. Милая Людмила! Я уже привык к тому, что, получая Ваши письма, я жду какой-нибудь очередной пакости, приготовленной Вам милейшей фортуной. Это стало, к сожалению, лейтмотивом Вашей жизни, и я все жду и надеюсь, когда же Судьба пошлет Вам хоть немного счастья и благополучия. Что-то промелькнуло радостное в Ваших зимних письмах, а потом и Вы уже сами ничего об этом не пишете. Мираж? Случайный проблеск? А потом это ужасное несчастье с Вашим сыном. Я так переживаю все это, потому что сам по-отцовски понимаю, какое это несчастье - болезнь твоего дитяти. Самое главное, что все те болезненные явления, о которых Вы пишете, безусловно связаны с сотрясением мозга. Тут нечего себя успокаивать, а надо предпринимать очень срочные и квалифицированные врачебные меры. И неужели завод, которому Вы отдаете столько сил, не может сделать для Вас хотя бы то, чтобы поместить сына в хорошую больницу в Свердловске? А это положительно необходимо, но дожидаясь санаторного сезона.

Вполне понятно, что все это угнетает Вас. Но почему Вы вдруг заговорили о смерти, о каких-то предчувствиях? Людмила! Я не узнаю Вас, и мне странно читать Ваши строчки. Я даже не хочу ссориться с Вами по этому поводу, а тем паче говорить банальности. Но если бы Вы знали, как мне хочется Вас утешить и как мне хочется, чтобы Вам было хорошо. Вы мне представляетесь человеком, которого опутали сетью, из которой он никак не может выкарабкаться. На меня страшно влияет Ваше состояние. Мне кажется, что все это от того, что я очень люблю и ценю Вас и Вашу чудесную душу. И мне ужасно хочется, чтобы Вам было хорошо. Но не вздумайте скрывать от меня Ваши переживания сочинением "многокрасочных" писем. Это не нужно мне. Мне нужна Ваша настоящая радость, чтобы я мог порадоваться вместе с Вами. Чем же я могу Вам помочь, мой друг? Подумайте и напишите, не стесняйтесь.

Мой милый друг! Мне стыдно, очень стыдно, что Вы напоминаете мне о моих обещаниях. Но клянусь Вам, что просто руки не доходят до этого. В этой сумасшедшей жизни нередко забываешь о самых важных вещах. Песни из "Кубанских казаков" посылаю Вам. Вскоре вышлю изданные 5 номеров из "Вольного ветра" (они через три дня появятся из печати) и мой сборник песен, изданный в связи с юбилеем.

А уж с маминой песенкой подождите еще немного. Я очень тронут Вашим возмущением по поводу недооценки моей личности, но... сие дело от нас не зависит. Что же касается Сталинской премии, то фильм "Кубанские казаки" будет обсуждаться за 1950 год, так как он вышел уже после окончания сессии Сталинского комитета. Думаю, что фильм этот будет премирован. Если судить по громадному резонансу и распространению, какие сейчас получила моя музыка, то надо надеяться, что и я не буду обижен. Но... все может быть. Так сейчас все зыбко, так много посторонних соображений влияют на оценку людей и их работы, что трудно что-либо предугадывать. Вы правы, когда пишете, что по сравнению с любовью народа все остальное - ничто. Я всегда смотрел так, а теперь тем паче. И я работал раньше и теперь работаю не для наград и премий. А так называемая официальная оценка? Она так подмочена людьми, вертящимися вокруг нас, она изобилует вследствие этого таким количеством нелепостей, что скоро потеряет свою ценность и значение. Поэтому - работать, только работать, пока твое дарование способно производить ценности и пока твоя музыка способна радовать сердца. Что может быть выше личного удовлетворения, личной убежденности в правоте и нужности твоей деятельности?

Позвольте мне крепко поцеловать Вас и пожелать Вам радости и счастья. Жду писем.

Ваш И. Д.

25/IV-50 г.

Мой дорогой друг!

Для меня было очень приятным сюрпризом получение от Вас нот и письма накануне весеннего праздника. Хитрец! Вы знаете, чем замолить свою вину! И вместо грозного обвинения в измене и непостоянстве приходится Вас же благодарить за доставленную мне радость - Ваш подарок. Вы, конечно, знаете, что моя радость и благодарность - от чистого сердца. И как часто можете Вы, при желании, доставлять мне эту радость!

Вчера слушала по радио музыкальный очерк о Вас - и до сих пор под обаянием Вашей музыки и Вашего образа. Да, я могу отдать должное своему вкусу, когда в чудесное время светлой и трепетной юности полюбила Вашу музыку. Вы заслужили себе бессмертие, и Ваши песни долгое, долгое время будут петь и любить простые люди всех стран. Такое сочетание - чудесный музыкант и прекрасный человек! Я горжусь Вами и немножечко собой - за то, что имею право называть Вас своим другом. Но иногда мне кажется очень странным, что в вихре блестящей и бурной жизни Вы сумели разглядеть и понять такого маленького человечка, как я, что я имею какое-то влияние на Вас и Ваше творчество.

Если вы заметили орфографическую, стилистическую или другую ошибку
на этой странице, просто выделите ошибку мышью и нажмите Ctrl+Enter