И.Дунаевский, Л.Райнль. Почтовый роман.

Переписка И.О.Дунаевского и Л.С.Райнль. 1937 год.

Теперь разрешите поблагодарить за ноты. Я очень тронута Вашим вниманием, но разрешите спросить: Вы не оставите этой милой привычки? Мне ужасно хочется, чтобы это было привычкой. И не смейтесь тому, что у меня опять проскочило это слово "ужасно". У Вас тоже "не смейте!", кажется, является любимым словом...

Вы прекрасно знаете, что у меня может быть из Ваших произведений, а чего нет. И из того, что мне особенно хотелось бы иметь, Вы прислали мне только одну вещь. Можете проверить, справившись с моим первым письмом. Таким образом и я проверю, как "дороги" мои письма для Вас, храните ли Вы их.

Злой человек! Вы меня заставили в первую минуту мучительно покраснеть своим знанием латинского языка. Теперь же я хочу - по Вашему выражению - обрушить свой гнев на Вашу голову. Да, я не знаю латинского языка, но достаточно с ним сталкивалась, чтобы понять, что одно слово не может заменить целой фразы буквально. Но по смыслу? Или Вы не можете представить себе, что "все!", "выдохлась!" и "нет больше пороха в пороховницах!" не идентично по смыслу?

Сознайтесь, убедила? Вы cда...

В ручке не хватило чернила. Наполняет ее, задумавшись. В этот непредвиденный перерыв вдруг дают знать о себе уставшие за день мускулы. Они протестуют изо всех сил. Глаза невольно останавливаются на часах: без четверти три. Невольно же оборачивается: постель манит своей белизной, и сил нет противиться этим объединившимся союзникам.

Торопливо берется за перо и приписывает:

Сейчас мне очень некогда. Подвернулась спешная работа. Простите, напишу в следующий раз поподробнее.

Спокойной ночи... то есть (что это со мной!) всего хорошего или найкрасчего, как здесь говорят.

Людмила

Включив лампу и торопливо раздевшись, ныряет под простыню. Несколько секунд лежит с широко открытыми глазами, затем невольно веки слипаются, усталость берет свое. Спит крепко и без снов.

За стеной мертвым сном труженика храпит отец. Нос его выводит хроматические гаммы, затейливые и игривые...

"Пути твои неисповедимы, Господи"⁴.

Москва, 1 августа 1937 г.

Милая, хорошая Милочка! Ваше письмо получил в Ленинграде за два часа до отхода поезда. Спешу Вам написать хотя бы несколько слов. Я в Москве, откуда сейчас еду дальше в Севастополь, потом морем куда глаза глядят. Обязательно Вам напишу подробное письмо. А пока сердечно благодарю Вас за Ваши выпуклые письма. Знайте, что я без них буду скучать. Поэтому пишите в Ленинград - мне перешлют. Во всяком случае, когда будете возвращаться в Москву, напишите, где в Москве Вас разыскать.

"Ужасно" хочу Вас увидеть, какая Вы.

За латинское замечание не сердитесь - это я хотел сам хвастнуть давно растерянным знанием этого языка.

Желаю Вам радости, смеха, здоровья. Простите, что мало пишу. Но это понятно - ведь я мимоездом.

Сердечно Вас приветствую и крепко жму руку. Я бы поцеловал Вас, да... Впрочем, целую крепко.

Вы - хорошая. Вас поцеловать даже просто нужно.

Ваш И. Дунаевский

[Первая половина августа 1937 г.]

При первом взгляде на Ваше письмо я хотела разразиться гневом. Как?! Чем больше я пишу, тем меньше Ваши письма! И я уже решила написать Вам лишь несколько строк, проверить, правильно ли подмечена обратная зависимость в размерах писем. Но... оказывается, слишком рано погорячилась. Вы отвечаете на мои мысли и полностью разбиваете первоначальное впечатление.

Вы путешествуете морем - счастливец! Я никогда не плавала на морских пароходах, хотя у моря бывала не раз. Вы часами будете просиживать на палубе на каком-нибудь соломенном кресле, томясь от безделья, - вот этим-то я и воспользуюсь! Вы, милостивый государь, как-то обещали мне написать подробнее о себе. Извольте же исполнить данные обещания. Отдерните край занавеса и дайте взглянуть на Вас поближе. Вы не смеете (!!!) отказываться! Меня очень интересует Ваша жизнь, вся, начиная с Ваших родителей и кончая днем, когда Вы получите это письмо.

Если вы заметили орфографическую, стилистическую или другую ошибку
на этой странице, просто выделите ошибку мышью и нажмите Ctrl+Enter