"СВЕТЛЫЙ ПУТЬ"

СОВЕТСКИЙ ШТРАУС

Я пришел к Дунаевскому не умом. Я пел его мелодии с самых малых лет, но не знал, кто их автор. Потом, когда стал более-менее взрослым, с удивлением обнаружил, что мои самые любимые мелодии принадлежат именно ему! Его музыкальный язык был близок мне. И уже много позже я стал задумываться: а в чем его секрет? Ведь песенников у нас было много. И я нашел. В его песнях я вдруг почувствовал симфоническое мышление. То, чего нет у других. Он прекрасно писал и для симфонического оркестра, и скрипичную музыку. Кстати, Мирон Полякин, был такой скрипач, играл скрипичный концерт Бетховена с каденциями Дунаевского. Можете себе представить, чтобы концерт Бетховена играли с каденциями Соловьева-Седого или Блантера?! Представить себе это невозможно! В его легкой музыке скрыт очень богатый симфонизм. Это человек, который творил легкую музыку серьезными средствами. Возь-мите его увертюру к кинофильму "Дети капитана Гранта" - ну какой это песенник?! Пятиминутная увертюра, которая, как мне кажется, не умрет никогда! А какие блестящие вальсы! Правда, иногда они немножечко сделаны в стиле балетных вальсов Чайковского, но опять-таки это не каждый может делать. Секрет Дунаевского состоял в том, что он возвысил легкую музыку до уровня классической музыки. Она могла быть таким же могучим средством эстетического воспитания, как и симфонии Чайковского. Он и сам гордился тем, что вытеснил из быта "всю эту ресторанщину". И знаете, хотя я иногда оплакиваю его раннюю смерть, а он умер в 55 лет, но с другой стороны думаю, как хорошо, что он не дожил до того, когда дело его жизни было разрушено, потому что восторжествовала попса.

БУЛГАКОВ И ДУНАЕВСКИЙ

Я никогда не предполагал, что Дунаевский может иметь какое-то отношение к Булгакову. Совершенно! Это случилось чисто случайно! Хотя я по образованию филолог, но всю жизнь работал на стыке литературоведения и музыковедения. Что касается литературы, то мои привязанности все время менялись. Я долгое время занимался Эренбургом, потом переключился на Бруно Ясенского. Он меня буквально потряс. Я защитил по нему кандидатскую диссертацию. Ясенского тогда только что реабилитировали, появился его роман "Заговор равнодушных". Помните, знаменитый эпиграф: "Не бойтесь врагов - в худшем случае они вас убьют, не бойтесь друзей - в худшем случае они вас предадут:" А потом, как только стало теплее и потихоньку стал печататься Булгаков, я переключился на него. Меня потряс его роман "Белая гвардия". До него как изображалась гражданская война, белое движение? Сквозь призму Алексея Николаевича Толстого "Хождения по мукам". А тут все совершенно по-другому. Я бы не сказал, что это была реабилитация белого движения, как я это воспринял тогда. Просто Булгаков впервые подошел к представителям белого движения ПО-ЧЕЛОВЕЧЕСКИ. Понимая всю обреченность белого движения, в то же время он сочувствовал им как обычным людям, как русским людям, как патриотам своей земли. Для меня это был переворот.

Я заинтересовался Булгаковым и начал работать. Обнаружилось, что мой любимый Дунаевский, оказывается, в течение нескольких лет был знаком с Булгаковым и они вместе работали над оперой "Рашель". Булгаков писал либретто, Дунаевский музыку. Я стал копать. Набрел на дневники Елены Сергеевны Булгаковой, они тогда еще не были напечатаны, я их читал в рукописном варианте, в копии. Потом я нашел письмо самого Дунаевского.

На создание пластинки "Дунаевский в гостях у Булгакова" у меня ушло пятнадцать лет. Нужно было расшифровывать каждую фразу! Как они встречались, при каких обстоятельствах, что он там играл, какие его произведения более всех пришлись по вкусу Булгакову, почему Булгаков так тяготел к Дунаевскому? Ведь Булгакову постоянно подсовывали других композиторов. Но при всем новаторстве своего творчества Булгаков по натуре своей был не консерватором, нет. Скорее он был привязан к старым традициям. В Дунаевском его прежде всего привлекала мелодическая широта и радостная гармония. И ему хотелось, чтобы его опера была очень певучей, жизнерадостной. И самое главное! Булгаков чувствовал драматургическое мастерство Дунаевского. Но либретто он написал, а опера не состоялась. Это уже скорее на совести Исаака Осиповича Дунаевского.

Дунаевский был непоседливой натурой. Вот он написал произведение - ему требуется, чтобы это было исполнено немедленно! Ему нужно немедленно (!) узнать реакцию публики. А тут мы заключили с Германией пакт о ненападении, и было абсолютно ясно, что эта опера на сцене Большого театра поставлена не будет! Потому что в этой опере прусские погромщики, которые заполонили Францию и стали там громить и творить прочие бесчинства, очень походили на гитлеровских молодчиков. А тут Молотов прилюдно целуется с Риббентропом. Дунаевский до этого начал сочинять музыку, на пластинке есть отдельные ее фрагменты, в том числе полька, которую напел ему сам Булгаков. Но когда пакт был подписан, он понял, что все это безнадежно, и оперу бросил. Шостакович на его месте поступил бы иначе. Он написал бы оперу и положил бы ее в стол. И стал бы ждать новых времен: Но Дунаевский был нетерпелив - что правда, то правда.

Булгаков не успел рассердиться на него. Он умер. И Дунаевский отозвался на его смерть потрясающей телеграммой. В 1939 году прекратилась работа над оперой, а в 1940-м Булгаков умер. Булгаков понял, что опера не пойдет. Он переживал. Но я бы не сказал - рассердился. Ему просто стало грустно. На Дунаевского невозможно было сердиться! Его все любили. Были у него и завистники, и враги, но из своих же братьев-композиторов. А так: нет. Он был очень обаятельным человеком. Елена Сергеевна Булгакова пишет об этом.

Если вы заметили орфографическую, стилистическую или другую ошибку
на этой странице, просто выделите ошибку мышью и нажмите Ctrl+Enter