Наум Шафер. День Брусиловского

Великое преображение Еркегали Рахмадиева

Е.Б.Трембовельский справедливо считает, что основная заслуга Брусиловского как казахского композитора состоит в том, что, используя классические приёмы в интерпретации фольклорного творчества, он полностью сохраняет его национальную самобытность. Я бы добавил, что Евгений Григорьевич был первым, кто в Казахстане наглядно показал, как профессионалы должны обращаться с фольклором, чтобы не только сохранить его национальную самобытность, но и дополнить и укрепить всё то, что в нём содержится. И такие первые образцы мы находим в его операх, симфониях, камерно-инструментальных произведениях и, разумеется, в песнях и романсах. Но в Казахстане по отношению к Брусиловскому не любят употреблять слово "первый". В лучшем случае говорят "один из первых". Об этом свидетельствует серийный выпуск брошюр "Композиторы Казахстана", появившийся ещё в советский период в 1982 году. Александр Викторович Затаевич, спасший две с половиной тысячи казахских народных кюев и песен, а Евгений Григорьевич Брусиловский, основатель всех жанров в профессиональной музыке, попали лишь во второй выпуск. Это равносильно тому, чтобы начать историю русской классической музыки не с имён Глинки и Даргомыжского, а с композиторов второй половины XIX-го века, а потом со снисходительной признательностью продолжать историю с её истоков.

Не секрет, что националистически настроенные завистники вообще были бы не прочь исключить Брусиловского из истории казахской музыки - в особенности после его вынужденного переезда в Москву. Композитор был достаточно информирован о выпадах против него, и это разрушающе действовало на его самочувствие и здоровье. Как всегда, он пытался спасать себя горькой иронией. Ссылаясь на эпитет "крупнейший" по отношению к нему, он пишет в письме к Трембовельскому от 2 октября 1979-го года: "Ни я, ни Вы теперь не казахские музыкальные деятели и поэтому нельзя писать "крупнейший казахский", поскольку я сейчас - "еврейский московский", или "скромнейший", но уже не казахский. Я могу работать над проблемами казахской музыки, но не имею права выступать от имени Казахстана, что ревнивые казахи Вам с удовольствием подтвердят".

Постказахстанское пребывание Брусиловского сопровождалось нарочито дерзким замалчиванием его имени. Об этом с неменьшей иронией оповестил его Е.Б.Трембовельский, когда в Алма-Ате появились афиши о постановке балета "Козы-Корпеш и Баян-Сулу", созданного композитором накануне отъезда: "По расклеенной в городе афише нельзя определить имя композитора - его на ней просто нет, хотя имена Д.Абирова и Г.Исмаиловой (создателей либретто, танцевальных, постановочных и декоративных компонентов) выписаны отчётливо (их работа, их функция, наконец, действительно заслуживает громкого оповещения). Возможно, составители афиши посчитали, что музыка Е.Брусиловского и так (по стилю!) узнаваема; тогда их жест - утончённый Вам комплимент. Или же они искренно полагали, что истинными создателями музыкантской части спектакля были Мовш, Аквильянов и Городецкий, пропечатанные вполне достойно. Впрочем, на полнометражном красочном щите, выставленном при входе в театр, Вам по праву "возвращено" авторство".

Следует добавить, что это - не единственный случай, когда имя Брусиловского пытались скрыть от общественности. Так, например, Павлодарский музыкально-драматический театр имени Ж.Аймаутова на протяжении более двух десятилетий упорно не называет на афишах имя Брусиловского, где извещается об очередном представлении двух его опер. Об этом я написал специальную статью, которая была опубликована в павлодарской газете "Новое время" 5 августа 1998 года. Привожу её в сокращённом виде:

ЧТИ ОТЦА СВОЕГО

... Представьте себе, читатель, что, приехав в Москву, вы пожелали послушать в Большом театре оперу Глинки "Иван Сусанин" ("Жизнь за царя"). Подойдя к афишной тумбе, вы прочитали: Барон Егор Розен – Иван Сусанин. Опера в 4-х действиях...

Что за абсурд, подумали вы, причём здесь барон Розен... Ах да, он является автором не совсем грамотного либретто, которое в советское время отредактировал поэт Сергей Городецкий под наблюдением Михаила Булгакова. Но позвольте: вы же пришли слушать первую национальную русскую оперу, а не смотреть очередной драматический спектакль по пьесе какого-либо писателя. Где это слыхано, чтобы автором оперы (тем более первой! национальной!) именовался только один либреттист?

Слыхано. И даже видано. В нашем родном Павлодаре. Долгое время в фойе бывшего Дворца металлургов, где ныне обитает Казахский музыкально-драматический театр, красовался афишный стенд:

Если вы заметили орфографическую, стилистическую или другую ошибку
на этой странице, просто выделите ошибку мышью и нажмите Ctrl+Enter