|
Наум Шафер. День Брусиловского Педагогическая практика и... роковой разрыв
Стpаницы: | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 |
- Мне? - возопила учительница. - Мне, педагогу с двадцатилетним стажем, учиться у недоучившегося студента?
- А что? - так же спокойно возразил мужчина. - Я, например, не только учу, но и не стыжусь учиться у тех, кто младше меня. Не забывайте, что, несмотря на отсутствие опыта, интуиция у молодого человека бывает более чуткой, чем у сложившейся взрослой личности. Потому что у молодых разум ещё не обременён устоявшимися инструкциями и незыблемыми правилами.
Другие детали обсуждения конечно же забылись. Помню, что среди выступающих были методистка, некоторые другие преподаватели и даже практиканты.
Все говорили одобрительно, и в конечном счёте я получил пятёрку, правда, без плюса. Но я был счастлив. Произошла компенсация за полупровальный урок по русскому языку в пятом классе, который я провёл неделей раньше и на котором я забавно оскандалился, приказав ученику: "А ну, стери с доски каракули!". Ну что я мог поделать, если многие бессарабские евреи, в том числе и моя бабушка Инда, говорили "стери" вместо "сотри", и то словечко крепко засело в моей памяти". В общежитской стенгазете по этому поводу появилась весьма красочная карикатура: у школьной доски стоит съёжившийся от страха ученичёк, а я со сжатыми кулаками и с вдвое увеличенным длинным носом ору: "А ну, СТЕРИ с доски!". Над карикатурой крупными буквами красовалась надпись: "Шафер обучает школьников русскому языку".
Ну а теперь - ошеломляющий успех. Уже на улице, когда вместе с другими однокурсниками я шёл к трамвайной линии, меня остановила методистка с кафедры педагогики и, отведя в сторону, возбуждённо заговорила:
- А плюс мы убрали, чтобы не добить учительницу. Но учтите: и я, и (она назвала имя и отчество мужчины) считаем, что вы заслужили пять с плюсом. В "Молодой гвардии" вы на примере всего лишь одного персонажа представили ученикам обобщённый портрет фашизма, порождённого капитализмом. А в "Разгроме", оправдав Левинсона, вы одновременно доказали, что слепое подражание его действиям исказит природу социалистического гуманизма и превратит его в антигуманизм вообще. Ни в одном учебнике, ни в одной монографии о Фадееве Левинсон не рассмотрен в таком ракурсе. Конечно, ещё год тому назад... ну, вы понимаете, что я имею в виду, так рассуждать было опасно. Сейчас повеяло другим ветром, и уже можно... Но вы... вы опередили всех. Понимаете? Вы самостоятельно, без всяких дополнительных пособий предостерегли учеников от спекулятивного и бездушного отношения к нашим моральным принципам. Вы дали им понять, что первичной основой нашего движения к коммунизму должно стать отступление от всяких догм. Молодец! И как вы легко общаетесь с классом! Прогуливаетесь между рядами парт, разговариваете с каждым учеником в отдельности, и это у вас получается абсолютно естественно, без всякой натуги. Мы с (она опять назвала имя и отчество то ли директора, то ли завуча) пришли к выводу, что вы - прирождённый педагог.
Ну как тут было не вскружиться моей голове! И вот я стал с нетерпением дожидаться понедельника, чтобы поведать Брусиловскому, что он не зря напомнил мне о толстовской теории "чуть-чуть". Ведь я действительно только "чуть-чуть" подправил учительницу. Но к каким новым отчётливым наблюдениям мне удалось подтолкнуть учеников! И, мысленно представив себе восторженную реакцию Евгения Григорьевича, я совершенно упустил из виду, что дядя Гриша неоднократно меня предупреждал о недопустимости хвастовства своими литературными успехами перед композитором, ибо в противном случае это будет означать, что его музыкальные уроки являются для меня делом второстепенным и побочным.
Так оно и случилось. Когда я пришёл к Брусиловскому и с ходу, даже не усевшись на стул, принялся тараторить о своём литературно-педагогическом триумфе, он гневно прервал меня:
- Чем вы хвастаетесь? О чём думаете? Вместо того чтобы укрепить веру в своё композиторское будущее, вы лишаете себя этой веры.
И дальше - пошло и поехало. Маэстро не пригласил меня присесть. В течение пятнадцати-двадцати минут он извергал на меня громы и молнии. Сознался, что копии некоторых моих нотных рукописей он время от времени отправлял в Свердловск, в Уральскую консерваторию, чтобы заранее обеспечить моё поступление на подготовительное отделение. Что копии рукописей с его пометками и исправлениями выполняли по его просьбе студенты алма-атинской консерватории. Что, в отличие от Мельцанского, он щадил меня и возвращал все оригиналы. И вот как раз сегодня утром он получил письмо, что меня там ждут. И он уже успел договориться с престижным алма-атинским теоретиком Николаем Фомичем Тифтикиди который обещал заниматься со мной четыре раза в неделю, чтобы я приехал в Свердловск более или менее подготовленным. Причём занятия будут вестись бесплатно.
Стpаницы: | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 |
|