Исаак Дунаевский в гостях у Михаила Булгакова. Пьесы для фортепиано.

Дунаевский и Булгаков (вступительная статья)

Не исключено, что содержание этого сборника кое у кого вызовет удивление: безыскусные (подчас подражательные) пьесы салонного характера здесь мирно уживаются с оригинальными, высокопрофессиональными произведениями, свидетельствующими о богатейших технических и художественных возможностях их автора (разумеется, в пределах избранного жанра). Но удивляться не следует: пьесы, представленные в сборнике, лишь мнимо контрастируют между собой...

У составителя была вполне определенная цель. Ему, во-первых, хотелось в какой-то степени разрушить стереотип "маршевого Дунаевского", который укоренился в сознании людей, и показать знаменитого композитора в новом ракурсе, обратив внимание исполнителей и любителей музыки на ту сферу его творчества, которая наименее известна. Здесь он руководствовался давним призывом Д.Д. Шостаковича: собрать все ранние сочинения Дунаевского, начиная с фортепианных сонат и пьес для скрипки, написанных им еще в детстве. "Путь мастера не прост и с самого начала вызывает интерес, а корни успехов зрелых лет часто кроются глубоко, - говорит Шостакович. - Широкая и заслуженная популярность произведений Дунаевского обязывает рассмотреть все его творческое наследие, в котором найдутся и малоизвестные, но достойные популяризации труды".

Ну а во-вторых... Во-вторых - и это главное - в сборнике собраны те фортепианные произведения Дунаевского, которые любил слушать в авторском исполнении Михаил Афанасьевич Булгаков...

*

Булгаков и Дунаевский... Сопоставление этих двух имен до сих пор воспринимается как-то необычно. Как?!

Да они же из разных станов... Проницательный, серьезный художник, сфокусировавший в своем творчестве социальные и бытовые явления эпохи и давший им философское, лирико-ироническое истолкование, - и автор популярных маршей, оперетт, музыкальных кинокомедий: что могло быть между ними общего? Чем объяснить тяготение писателя к композитору, не созвучному с ним ни в творческих устремлениях, ни во взглядах на жизнь?

А секрет здесь прост. Страстный поклонник классической оперы, Булгаков любил красивую мелодическую музыку, помогающую человеку отрешиться от суетности быта и воспарить душой над мелочными заботами и политическими страстями. Да, но "Легко на сердце от песни веселой", "Широка страна моя родная", "Нам нет преград ни в море, ни на суше"... Но в том-то и дело, что музыку Дунаевского писатель никогда не воспринимал сквозь призму "прославительных" текстов: в прекрасных романтических мелодиях - жизнерадостных, лирических, драматических - он ощущал совершенно иной мир чувств и иную художественную цель. Тем более, что эти мелодии возникали, как правило, значительно раньше стихов, которые к ним придумывались. Вот почему специально для Дунаевского, никогда не писавшего опер, Булгаков сочинил оперное либретто "Рашель" по рассказу Мопассана "Мадмуазель Фифи". Ему хотелось, чтобы опера получилась простой и изящной по мелодическому языку, гармонии и чтобы в финале ощущалось подлинное ликование и торжество жизни.

Дунаевский с увлечением приступил к работе над оперой. "Я днем и ночью думаю о нашей чудесной "Рашели", - писал он Булгакову. И в другом письме: "Друг мой дорогой и талантливый! Ни секунды не думайте обо мне иначе, как о человеке, беспредельно любящем свое будущее детище". Из дневника же Елены Сергеевны Булгаковой мы узнаем, какое пиршество музыки начиналось в их доме, когда приезжал Исаак Осипович: "Дунаевский, вообще экспансивная натура, зажегся, играл, импровизировал польку, взяв за основу несколько тактов, которые Михаил Афанасьевич выдумал в шутку, сочиняя слова польки. Дунаевский возбужденно говорил:

- Тут надо брать у Бизе, у Пуччини! Что-нибудь такое страстное, эмоциональное! Вот послушайте, это ария Рашели!

Тут же начинал делать парафразы из упомянутых композиторов, блестел глазами, вертелся, как вьюн, подпрыгивал на табуретке. Рассказал - очень умело -несколько остроумных анекдотов. Объяснялся Михаилу Афанасьевичу в любви. Словом, стояло полное веселье".

Узнав, что дирижер Большого театра С.А. Самосуд задумал привлечь к написанию музыки другого композитора, Елена Сергеевна с негодованием записывает: "Ну и предатель этот Самосуд! Продаст человека ни за грош". Эта запись датирована 7-м октября 1938 года. А на следующий день она приводит слова Михаила Афанасьевича, сказанные Самосуду: "Интересно знать, как же дирекция будет смотреть в глаза Дунаевскому?"

Если вы заметили орфографическую, стилистическую или другую ошибку
на этой странице, просто выделите ошибку мышью и нажмите Ctrl+Enter