|
Наум Шафер. День Брусиловского Второй филфак
Стpаницы: | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 |
-Сегодня я замечаю в ваших глазах озорной блеск, - сказал Брусиловский. - Раньше такого не было. Вы что - хотите меня в чём-то уличить? Или рассказать анекдот?
-Да, анекдот! - с вызовом ответил я. - Но анекдот не придуманный. Дело в том, что вы, Евгений Григорьевич, ошиблись. Тот афоризм, который вы меня заставили искать у Крылова, принадлежит вовсе не ему.
-Знаю, - спокойно ответил композитор, беря из моих рук свежий лист нотной рукописи. - Этот афоризм принадлежит Василию Андреевичу Жуковскому.
Я вздрогнул, как от неожиданного подземного толчка... Мой воинственный пыл мгновенно улетучился, я сник и почувствовал, как густая краска стыда заливает не только моё лицо, но и шею. Вероятно, со стороны я был похож не на нахохлившегося петушка, а на общипанную курицу.
-Тогда зачем же вы... зачем же вы, Евгений Григорьевич... почему вы меня... почему вы решили надо мной подшутить? - я лепетал какие-то отрывочные фразы, напрасно пытаясь обрести хотя бы малую толику прежней уверенности.
-Успокойтесь, прошу вас, - сказал маэстро, присев напротив меня. На этот раз он говорил без всякой иронии и, как мне показалось, даже с виноватым видом. - Вот послушайте, пожалуйста, что со мной произошло примерно месяц назад. На уроке в консерватория один из моих очень очень способных учеников (Брусиловский назвал довольно известное имя, чьи песни были в репертуаре Розы Баглановой и даже записывались на пластинки - мне и в голову не приходило, что на данном этапе он такой же студент, как и я) заартачился, когда я предложил ему выбросить из его сонаты экзерсис, который разрушает целостность формы. Обычно очень вежливый и внимательный к моим замечаниям, он на этот раз с пеной на губах стал отстаивать свои чудовищные пассажи, которые совершенно не были типичны для его творческой манеры. Видать, кто-то из "умников" упрекнул его в традиционности... Так вот: он артачится, да и я непреклонен. Кончилось тем, что я посоветовал ему прочитать одну из басен Крылова. Что же вы думаете? Он смертельно обиделся и спросил: "Может быть, намеренно
вы мне посоветуете прочитать сказку о том, как посадил дед репку?". И вышел из класса. Потом на следующий день встречаю его в коридоре консерватории, мы буквально столкнулись друг с другом, а он, негодник, смотрит куда-то вбок и в потолок и делает вид, что не узнаёт меня. Понимаете? Обиделся! У него со школьных лет сложился определённый стереотип по отношению к Крылову: басенки для детей... Теперь перейдём к вам, мой милый филолог. То, что вы здраво мыслите и тонко чувствуете, то, что у вас хороший литературный вкус, я понял с первой же нашей беседы, когда мы говорили о Пушкине, Лермонтове, Гоголе... Но вот вы сделали ужасную обмолвку о Гончарове, и я понял, что в вашем литературном воспитании есть белые пятна. Ну - Гончаров, как говорится, серьёзный писатель, и я не побоялся прямым текстом объявить, что вам надлежит внимательно его изучить - том за томом. А что касается Крылова... Я подумал, что вы тоже можете обидеться, и придумал еврейский хитрый ход. И очень рад, что мой эксперимент удался. Ведь басни Крылова... как бы точнее выразиться... - это камни, на которые ложатся мудрые строки, которые не вырубишь топором и не смоешь дождями... Вы в них найдёте объяснение всему, решительно всему! И, главное, при минимальной затрате времени! А, кстати, как вы набрели на Жуковского?
К концу монолога Евгения Григорьевича я успел прийти в себя и довольно подробно рассказал о своих приключениях на кафедре литературы. Композитор печально усмехнулся:
- Получается, что я просветил не только вас, но и всю вашу кафедру во главе с заведующей... Ну-ка повторите снова фамилию этого эрудита, бывшего студента.
- Жовтис.
- Не знаю, не слышал... Но, вероятно, когда-нибудь услышу, коли он с молодых лет так проявляет себя... Передайте ему, что я на него сердит - он испортил мне весь цимес. Я ведь собирался погонять вас и по Жуковскому, а теперь уже ничего не получится...
- Евгений Григорьевич, поверьте, я теперь сам... сам...
- Верю. Но я обожаю розыгрыши, в них всегда нечто поучительное, если не переступаешь пределы. Вот Богословский переступает - прислал мне записку о вызове в ЦК по поводу феодально-байских пережитков в опере "Кыз-Жибек". Нашёл, чем шутить. Представляете себе? У русского композитора, да ещё еврея по национальности, вдруг нашлись феодально-байские пережитки…. Ладно, вернёмся к Гончарову. В общем, прекращаю экзаменовать вас по каждому тому. Верю, что вы сами прочитаете и "Фрегат Палладу", и его статьи, и, пожалуй, даже письма - они в последнем томе. Но сейчас я хочу добавить, так сказать, последний штрих. - Брусиловский снял с полки один из томов Гончарова. - Вот здесь напечатаны его малоизвестные очерки и повести. Беру первый очерк - "Иван Саввич Поджабрин". Очерк великоватый, шестьдесят страниц... Ну ладно. Возьмите книгу. Заложите один палец перед первой страницей, а второй - после крайней. Ну вот, ваши пальцы теперь ощущают толщину очерка. Теперь один из пальчиков уберите, определите на глаз середину очерка и раскройте книгу именно на этой странице... Та-а-ак... Какая страница у вас получилась? Двадцать третья? Глазомер у вас неважный, но пусть будет так. Будьте добры, прочитайте эту страницу вслух, но прихватите и двадцать четвёртую, чтоб уж получился целый лист... Только учтите, что я намеренно не выбирал страницы. Мы с вами затеяли игру в "гадание" по книге. Но будем гадать не о своей судьбе. Прочитав лист, вы должны угадать, о чём шла речь на предыдущих страницах, а потом пофантазировать о том, что нас ожидает в конце. Ну - читайте! - Евгений Григорьевич снова уселся напротив меня и приложил палец к носу, изобразив сверхнапряжённое внимание.
Стpаницы: | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 |
|