|
Книги и работы Н.Шафер. О так называемых "блатных песнях" Владимира Высоцкого
...Я не знаю, почему наши прогрессивные газеты и журналы тратят столько драгоценной бумаги на борьбу с фантазерами-демагогами. Можно поступить гораздо экономней: перепечатать текст "Антисемитов", записать песню на пластинку - и перед читателями и слушателями наглядно предстанет черносотенно-фашистский лик "Памяти", так ярко, зло и провидчески нарисованный Высоцким четверть века назад. Единственная промашка Владимира Семеновича в том, что его герой - алкаш, в то время как "Память" глубоко убеждена, что "тот, кто пьет вино и пиво, - тот пособник Тель-Авива".
Об одном попурриВ конце 70-х годов Высоцкий выступил в Торонто перед бывшими советскими гражданами. В заключение концерта он сказал:
"Я сделаю маленькое попурри из прежних своих песен, в которых вы встретите знакомые строки из так называемых блатных песен, от которых я никогда не отказывался, хотя многие люди всячески сетовали на это. Я считаю, что они колоссальную принесли мне пользу в смысле работы над формой, очистки и простоты, нарочитой примитивизации мелодии, чтобы это сразу входило не только в уши, но и в душу. И поэтому я эти песни очень люблю - прежние свои песни".
И вот, слушая попурри, мы убеждаемся, что автор любит больше всего те свои ранние песни, в которых действуют персонажи, достойные сострадания. А достойны они сострадания потому, что у них отбирают то, что они умеют ценить больше жизни - свободу. Ни одна сатирическая песня, ни одна песня с социально-политической подкладкой, ни одна из тех, где действуют истязатели и убийцы, в попурри не вошла.
Первые три песни как бы объединены по принципу развивающегося сюжета и представляют собой маленький "дорожный" цикл: после суда героев везут по назначенному маршруту "работать за бесплатно". Вначале - бравада словом ("А мне-то в общем наплевать, куда, куда меня пошлют"), но в голосе - звериная тоска по воле и горькая жалость к рыдающей матери. Потом, во второй и третьей песнях ("Бодайбо", "Весна еще в начале") - от бравады никакого следа, душевный вопль "Эх, бы взвыть сейчас!" переходит в отчаянную просьбу погибающего: "Не увозите меня из весны!" А потом начинается самоотпевание:
За меня невеста
Отрыдает честно,
За меня ребята
Отдадут долги.
За меня другие
Отпоют все песни,
И, быть может, выпьют
За меня враги...
Сколько истинного благородства в этом грустном прощании и прощении, в этом затаенном желании видеть других (в том числе раскаявшихся врагов) более везучими, чем он сам... Какой же это блатарь? Да это же сам Высоцкий!.. И только настроишься на эту волну, как вдруг почти без всякой паузы и связки на тебя обрушивается "Что же ты, зараза?" и вслед за этим - "А ну тебя, патлатую, тебя саму и мать твою!" Опомнившись, начинаешь сознавать, что это все-таки не рапсодия и не фантазия, а именно попурри, то есть всякая всячина. Но - думаешь дальше - какая же это всякая всячина? Просто Высоцкий не приглаживает себя и не прихорашивается - он напоминает, что в его норовистых героях кипели такие же страсти, как в нем самом. И чтобы слушатель не сомневался, заканчивает попурри песней "Большой Каретный", где окончательно стирается грань между фактами из личной жизни автора и мироощущением блатарей, попавших на "дно", но все-таки сумевших сохранить какие-то качества, которые объединяют их со всем человечеством.
Если бы автору не надо было укладываться в пять минут, то, возможно, он спел бы еще про свою гитару, у которой "порвали серебряные струны", стал бы уверять, что не жалеет, что ему не поставят памятник "в сквере где-нибудь у Петровских ворот", пожаловался бы, как порой ему тошно - хочется "лечь на дно, как подводная лодка, и позывных не передавать". И, может быть, снова заставил бы нас переживать за отважного парня, полюбившего девушку и вышедшего на бой - один против восьмерых, которых возглавил "тот, кто раньше с нею был". И вызвал бы сочувствие к ни за что погибшему Алехе и к живым пока еще "зека Петрову, Васильеву зека", познавшим неисчислимые мытарства. И, напомнив, что нет ничего на свете хуже доноса и предательства, поведал бы историю блатаря, которому по доносу "дали срок - не дали опомниться", а потом устами другого горемыки попросил бы прощения за то, что легковерно ввел "в наш тесный круг" предателя, который "продал всех подряд": "Ошибся я, простите мне, ребята!"
Ранние песни Владимира Высоцкого...
Энциклопедия нравов, страстей и претензий людей, случайно или сознательно вступивших на дурной путь, потому что не захотели жить по предписанным законам и понятиям...
Разрушение привычных представлений о морали, красоте, общественном долге...
Созидание нового состояния человеческого духа, романтизация протеста и сопротивления, стихийные порывы к гласности, о которой тогда еще не велись дискуссии в печати...
Комическая несостоятельность одних, которые хотят утвердиться при помощи насилия, подлости и обмана...
И неисчерпаемая печаль других, у которых порвали "серебряные струны", но которые верят, что они зазвенят... Так называемые "блатные" песни Владимира Высоцкого... Блатные ли?
Опубликовано: журнал "Музыкальная жизнь" (Орган Союза композиторов СССР и Министерства культуры СССР) 1989 год, N 20, N 21.
|