|
Книги и работы "Если мудрый подаст тебе яду..."
В 9-м номере "Нивы" за 2003 год я с интересом прочитал насыщенный писательский дневник Валентина Осипова "Из прожитого и пережитого", охватывающий шестьдесят лет творческой истории автора. Именно творческой истории. Потому что автор творил не только книги, но и самого себя. Не знаю почему, но вдруг всплыли в памяти державинские строки, трансформированные впоследствии Грибоедовым:
Мила нам добра весть о нашей стороне:
Отечества и дым нам сладок и приятен.
Отечество - это не только территория, но и время, в которое ты живёшь, и дух, который возвышает тебя. Вот почему, не отрываясь, я в один присест прочитал дневник Осипова, долженствующий превратиться в книгу "Свидетельства очевидца". Рискую попасть в немилость к нашим любимым демократам, но не боюсь признаться, что мне, дважды пострадавшему от советской власти, подчас бывает мила "добрая весть" из старинных советских времён, где осталась моя романтическая юность, от которой никогда не отрекусь.
Сразу же бросилось в глаза, что из событий 1954 года Осипов отметил лишь одно: пребывание Михаила Александровича Шолохова в Алма-Ате на III съезде писателей Казахстана и его выступление в актовом зале университета, носящем тогда имя С. М. Кирова. Как бы прося прощения у читателей за лапидарность описанного события, автор с горечью восклицает: "Эх, эх, не догадался иметь с собой блокнот и вести конспект хотя бы"...
Ни в коем случае не претендую на то, чтобы задним числом оказаться мудрее Валентина Осипова, будущего известного шолоховеда. Но так уж случилось, что у меня тогда оказался с собой и блокнот, и карандаш. И в канун 100-летия Шолохова я привёл в порядок свои записи и предлагаю их читателям. Тем более, что к состоявшемуся выступлению великого писателя в актовом зале университета я (не буду скромничать) имею некоторое отношение. А началось это так... ***
3 сентября 1954 года в Алма-Ате должен был открыться III съезд писателей Казахстана. Делегаты стали съезжаться заранее - в конце августа. Среди именитых гостей были Леонид Леонов, Ираклий Андроников, Елизар Мальцев, Николай Грибачёв, Сергей Васильев, Сергей Смирнов (не прозаик, а поэт), Мирзо Турсун-заде, Камил Яшен... За исключением первых двух, остальные имена теперь - увы! - мало что говорят современному читателю. Но в пятидесятые годы это были довольно громкие имена. Впрочем, должен уточнить, что студенты и тогда не очень-то зачитывались колхозным романом Мальцева "От всего сердца" и циклом "индийских стихов" Турсун-заде, хотя их авторы получили Сталинские премии. Отсюда бывали и конфузы. Помню, на одном писательском вечере в том же актовом зале КазГУ среди прочих выступающих долго читал свои стихи Николай Грибачёв. И когда, наконец, закончил, из зала раздался звонкий девичий голос:
- А почему вы не прочитали "Любовью дорожить умейте"? Мы так любим это стихотворение!
- Я бы прочитал, - тихо и грустно ответил Николай Матвеевич, - но боюсь, что мой друг Степан Петрович Щипачёв может обидеться.
... Если согласиться с М. Бахтиным, что всё подлинно великое должно включать в себя смеховой элемент, то читатель не удивится тому, что я расскажу далее. Главное событие, ознаменованное шумным боем, было впереди. Мы все ожидали приезда Шолохова и лелеяли мечту устроить его творческий вечер в этом же актовом зале. Поделились своими мыслями с Ираклием Андрониковым, который дважды блестяще выступил у нас (эта тема - для особого очерка) и с которым очень легко было общаться после концерта. Говорю "концерт", потому что Ираклий Луарсабович поражал нас не только своими литературоведческими находками (в особенности по части Лермонтова), но и артистическим рассказом о них, имитируя характеры и речевые интонации множества лиц, с которыми ему приходилось иметь дело.
- К сожалению, ничего у вас с Шолоховым не выйдет, - сказал он. - Я хорошо знаю Михаила Александровича. Он принципиально ни с кем не встречается... Но если вам удастся его уговорить, я поверю, что вы великие дипломаты.
... Ранним утром (ещё не было 7-ми часов) я проснулся от барабанного стука в дверь нашей большой, восьмиместной комнаты в общежитии на улице Калинина. Спросонья не успел привести себя в эстетический вид и открыл дверь - передо мной стояла запыхавшаяся Наташа Капустина, прибежавшая со второго этажа. От волнения она вначале смогла выдохнуть лишь одно слово:
- Прилетел!!!
- Кто прилетел? - попытался я мучительно понять.
|