|
Наум Шафер. День Брусиловского Расплата за романтику
- Как это понять?
И новый директор стал мне объяснять, что такую тетрадь следует завести лично для себя в виде тайного контроля за успеваемостью. А явно и открыто - внушать ребятам веру в собственные силы, хвалить за достигнутые (пусть подчас мнимые) результаты, то есть сменить способ их обработки. Особенно следует хвалить потенциальных двоечников за любой малюсенький сдвиг в учении. И тогда они будут стараться оправдать доверие учителя.
Что ж? Нам пришлось умерить свой пыл доблестных воителей. Мы прислушались к совету и действительно стали добиваться зримых успехов. Кроме того, Наташа с первых же дней стала заниматься с ребятами дополнительно. Так что все её бывшие двоечники благополучно перешли в седьмой класс. Но это - уже отдельная повесть. Поэтому ограничусь лишь сообщением, что, перебравшись на соседний рудник Джумба в хорошую квартиру с деревянным полом, мы стали счастливыми родителями: 19 января 1957 года у нас родилась дочка Лиза…
За это время я насочинял много всяческой музыки, при этом полностью закончив оперу "Печорин". Страдая от тоски, что ничего не могу показать Брусиловскому, я большинство нотных листов отправлял по почте Мельцанскому, оставляя себе лишь черновики и хаотические наброски мелодических тем. Но опять-таки в силу задуманных хронологических перетрясок, расскажу об этом потом. А сейчас хочу объяснить, почему, несмотря на значительное улучшение бытовых условий, мы с Наташей интенсивней стали готовиться к переезду в Акмолинск.
Золотоносный рудник Джумба иссякал буквально на глазах. Добывать драгоценный металл практически стало уже невозможно. И техническая интеллигенция начала убывать целыми семьями. А вслед за нею - многочисленные рядовые рабочие с жёнами и детьми. Следовательно, школа-десятилетка в любую минуту могла превратиться в заурядную начальную сельскую школу с четырьмя классами обучения. В принципе Наташе и мне здесь больше делать было нечего. Да и органам власти - тоже... До сих пор щемит сердце от воспоминаний о несчастных кошках, брошенных на произвол судьбы и ставших бездомными при наличии пустых квартир...
Но не могу обойти молчанием ряд комических ситуаций, которые сопровождали наш отъезд. Эти эпизоды не имеют никакого отношения к "теме Брусиловского", но они настолько забавны, что мы с Наташей многие десятилетия спустя вспоминаем их, когда хочется встряхнуться и избавиться от негатива нынешних дней. Тут пародийно проявляются разные формы взаимодействия с окружающей средой.
Второй год нашей работы в Джумбинской средней школе был расцвечен приездом нового учителя физики, чей отец был то ли испанского происхождения, то ли просто получил от родителей новомодное иностранное имя. Фамилию учителя забыл, а его имя было - Владимир. Но вот отчество... отчество... В общем, отца учителя звали Хулио. Немного смешновато для русской фонетики, но всё же в какой-то степени привычно: ведь существовал же такой писатель, как Хулио Кортасар, и, кроме того, среди русских читателей когда-то приобрёл широкую известность роман Ильи Эренбурга "Жизнь и похождения Хулио Хуренито!"… Но вот попробуйте трансформировать имя Хулио в отчество... И что получится? Благородные девицы будут стыдливо опускать глаза и краснеть, а у мужчин будут сверкать глаза и подрагивать губы от едва сдерживаемого смеха. Анатолий Сергеевич Близнюк мне рассказывал:
- При оформлении на работу я ему посоветовал официально именоваться Владимиром Харитоновичем, а в паспорте пусть он останется Хулиевичем. И что вы думаете? В ответ он рявкнул: "Я не ХулиЕвич, а ХулиОвич! Моего отца звали Хулио!" Я ему пытаюсь растолковать, что дело здесь не в Е или О, а в У. Ведь школьники живо переименуют его отчество весьма в неприличном виде. Но если, дескать, вам так дорога буква У, то давайте будем вас называть Хусаиновичем. А что? Звучит довольно прилично: Владимир Хусаинович. А он уже с налитыми кровью глазами и сжатыми кулаками буквально вопит: "Моего отца звали не Хусаином, а Хулио! Не предам память о своём отце!" - Анатолий Сергеевич беспомощно развёл руками. - Что делать? Что делать? Я слишком либерален. Здесь нужен Югай, который уволился, - он бы в две минуты справился с этим Хулиевичем. А я вряд ли справлюсь. Вы представляете, во что превратятся уроки физики, если ученики будут произносить его отчество?
Бедный Анатолий Сергеевич не предполагал, что не только ученики, но и учителя, отбросив прочь этику и эстетику, не будут утруждать себя правильным произношением отчества физика. Как бы сговорившись, все стали его называть (правда, не в глаза, а в спину) коротким словом, состоявшим всего из четырёх букв: Х.ич. Причём звучало это слово дружелюбно, ласково, почти по-домашнему, тем более, что к нему иногда присовокуплялось местоимение "наш". Например: "Что-то наш Х.ич сегодня опаздывает на педсовет". Или: "Мой сын не совсем разбирается в законе Ома. Надо попросить Х.ича, чтобы он дополнительно с ним позанимался". Или: "Видела вчера нашего Х.ича в магазине. Он купил себе новую куртку". Удивительно было, что не только мужчины, но и женщины-учительницы спокойно произносили подобные фразы. Анатолий Сергеевич стал всерьёз побаиваться, что вверенный ему педагогический персонал окончательно перейдёт на ненормативную лексику. А что будет с учениками?
А ученики уже успели разнести отчество физика по всему селу и по всему руднику. В бестелевизорное время, когда и радио было далеко не в каждом доме, очень не хватало развлечений. И вот появился повод. Вся Малороссийка и вся Джумба начала радостно скандировать: "Х.ич! Х.ич!". Маленькие дошколята бегали по улице вслед за несчастным физиком и с визгом выкрикивали его прозвище. К Анатолию Сергеевичу домой прибежала в слезах жена Владимира Хулиовича: "Помогите! Наш трёхлетний сынишка стал называть своего отца не папой, а...а...а...". Рассказав мне этот случай, директор после некоторой заминки добавил:
- Я тут на днях заглянул в детясли, которые находятся напротив школы и где присматривают за вашей Лизой... И что вы думаете? Сидят нянечки за столом, пьют чай и травят анекдоты про нашего Х.ича! Причём, не стесняясь, именно так беспрерывно произносят его имя и смеются. Вашей Лизочке, которую вы называете Лисичкой, уже пошёл пятый месяц и, глядишь, скоро заговорит. Боюсь, что её первыми словами будут не "папа" и "мама", а… а …, сами понимаете, какие слова она произнесёт. - И после некоторого молчания? - Я вас пытался здесь удержать, не хотел лишиться специалистов... а теперь говорю: тикайте! Забирайте вашу Лисичку - и на все четыре стороны. И - счастливый путь, не поминайте лихом!
И через два месяца, не получив разрешения Усть-Каменогорского облоно, мы действительно уехали. Нахлебались романтики - аж по самое горло!
|