Спасибо Вам, Люда, за Ваше поздравление. То, что Вы вспомнили о моем дне рождения, свидетельствует:
а) О Вашей хорошей памяти; б) о некоторых остатках душевного ко мне расположения. А я уже думал, что пункта "б" давно в природе не существует. Это (правда, только отчасти) послужило причиной того, что, будучи в Ленинграде от 20-го до 22-го, я не дал Вам знать.
И письмо Ваше из Рязани, в котором наличествует ставшая у Вас частой формула "мне нечего писать сейчас", настраивает меня на убеждение в чересчур большой далекости Вашей от меня и "моего мира".
"Как и что я"? Да как Вам сказать? Работаю, больше ленюсь, старею, читаю, думаю, спорю, встречаюсь с приятелями. После "Крылатой защиты" заканчиваю "Веселые звезды", приступил к музыке "Испытания верности" и оформляю кое-чем и кое-как немилую мне ленинградскую картину "Синие стрелы".36 Все надоело! Хочется другого, и к другому стремятся мои мысли и желания.37
Когда приедете в Москву, дайте знать.
С искренним приветом
И.Д.
Москва, 27 марта 1954 г.
Дорогая Людмила! Меня очень тронуло Ваше письмо, его искренность и то, что Вы "пришли" ко мне с Вашим тяжелым настроением и переживаниями. И,., по сути дела на этом я мог бы кончить весь свой ответ на Ваше письмо. И знаете почему? Потому что я в Вашем письме не только не увидел желания услышать мой голос по поводу всего, о чем Вы пишете, а, наоборот, я прочитал Ваши собственные ответы самой себе, Ваши собственные констатации, исходящие из "знания себя". Естественно, что при таком положении мне и соваться незачем в Ваш внутренний мир. Вы так хорошо себя рассказали, так далеко видите себя в будущем, поставили на себе такие нерушимые отметины и резолюции, что мне остается только воскликнуть: "Вам виднее!"
И все-таки я буду говорить без Вашего приглашения. Тот самый "страшный недостаток" (молодость!), который не позволяет Вам проникнуться доверием к человеку, об отношениях с которым Вы пишете мне,- этот "недостаток" я могу целиком приписать и Вам! Эта молодость выливается у Вас в форму какого-то девичьего "чайльд-гарольдизма", неверия, гордой неприступности и одиночества "непонимаемой" никем натуры. Извините меня, но этому всему я не верю. Я верю, что Вы можете быть серьезны, гораздо серьезнее, чем окружающая Вас среда. Я верю, что Вы можете быть требовательны, гораздо более требовательны, чем встречаемые Вами молодые люди обоих полов. Но вместе с тем я убежден, что силы Ваши не раскрыты и что помехой к этому раскрытию являетесь Вы сами со всем тем, что Вы по молодости своей думаете и себе приписываете часто во вред свободному и непринужденному парению духа, свойственного молодости. Я против несерьезности, против легкомыслия, против безмятежного порхания по людям и чувствам. Но мне странно, как это в Ваши годы может появляться привычка - взамен естественно рождающихся и естественно развивающихся и обогащающих душу увлечений и прочих близких к этому чувств и ощущений.
Привычка, Вы пишете, в ответ на то ли влюбленность, то ли любовь. Что это такое? Что это значит? Что Вы не можете поверить в любовь молодого человека? Что он очень молод? Что ему 12-15-17 лет? И почему "очень молодой" человек не может глубоко и серьезно любить? И какое право имеете Вы выступать в роли арбитра и определителя глубины чувств, Вы - сами-то молодой человек?