|
Михаил Булгаков. Оперные либретто. Н.Шафер. Петр Великий (комментарии к либретто)
В связи с этим обнаруживается ещё одно отличие Булгакова от Толстого. Формально мы здесь имеем дело с разными стилистическими приёмами, а фактически - с разными взглядами на апелляцию к священным понятиям. Обратим внимание, в каком контексте возникает слово "Россия" у двух писателей-патриотов. В пьесе Толстого это слово возникает преимущественно в патетических моментах и носит исключительно декларативный характер. Например: "Сыны России, сей час должен решить судьбу отечества... Отечество вас не забудет". Или: "Воины России, храбрые ваши дела никогда не забудут потомки!" Или: "Не для себя я был суров, но дорога мне была Россия"14. В либретто Булгакова (если не считать первой картины) образ России возникает тогда, когда у героев обостряется чувство горечи и боли за родную страну, то есть тогда, когда они отчаянно ищут выход из создавшегося положения. Например: "Как уйду я под смертную сень, кто же дом наш российский управит?" (Слова Петра.) Или: "Он память потерял, текут его последние минуты! Кто поведёт вперёд Россию?" (Слова Меншикова.) Или: "В сердцах смятение и страх. Кто выведет Россию на дорогу?" (Хор Гвардии.) Особенно примечателен последний возглас, которым завершается либретто: "Он умер, но в гвардии не умрёт любовь к Петру, земному богу!". Возглас прозвучал в ответ на сообщение Меншикова о смерти императора. Казалось бы, сама логика подсказывает, что завершающая фраза должна иметь несколько иной оттенок: "Он умер, но в России не умрёт любовь к Петру, земному богу!" Толстой так бы и написал. Но нет, Булгаков предпочитает более скромный вариант... Какой изумительный пример целомудренного отношения к слову, обозначающему для писателя самое дорогое! Помня библейский завет "Не произноси имени Господа, Бога твоего, всуе", он предохраняет своих героев от лже-патриотического фразёрства, которым ныне так щеголяют новоиспечённые "радетели отечества", кощунственно предположившие, что Булгаков мог бы подписаться под шовинистическим "Письмом писателей России"15.
Есть ещё одна социально-нравственная проблема, которая в равной степени волновала и Булгакова, и Толстого. Это проблема взаимоотношения верховного правителя и народа. Мы знаем, что даже те критики и литературоведы, которые высоко оценили пьесы Толстого о петровской эпохе, тем не менее упрекали писателя, что он не отважился изобразить людей, задавленных социальной несправедливостью. Толстой действительно идиллически изобразил взаимоотношения царя и народа, и об этом особенно часто вспоминают в наши дни. Думается, что если бы либретто Булгакова было столь же известно, как и пьесы Толстого, то оно расценивалось бы с этой стороны не менее прямолинейно. Впрочем, такая "пробная" оценка уже существует...
Что можно сказать по этому поводу?
Трактовка деятельности народного правителя в подобном плане не всегда является следствием давления "сверху" или манипулированным отображением модных взглядов. На протяжении столетий многие писатели разных стран лелеяли мечту о мудрых правителях-философах, живущих едиными помыслами с народными массами, в результате чего возникает счастливое общество (не обязательно коммунистическое), где воцаряются законы высшей социальной справедливости. Булгаков и Толстой в данном случае не был исключением, если, конечно, не считать, что второй из них впоследствии создал драматическую дилогию об Иване Грозном, в которой попытался, в угоду Сталину, эффектно оправдать государственный террор против собственного народа.
Итак, два писателя в лице Петра Первого увидали народного правителя, но опять-таки изобразили его с разных позиций. Если Толстой фиксирует внимание читателя и зрителя на том, как народ (от Федьки-солдата с его ударным возгласом "Порадеем!" до глубокого старика, называющего Петра "сынком") сознательно поддерживает политику своего царя, то Булгаков, наоборот, пытается показать, как Петр, создавая крепкое государство, беспрестанно поддерживает стремления своего народа. Выходит, что прагматиком в данном случае был всё-таки Алексей Толстой. Конечно, можно посчитать "натянутыми" такие моменты у Булгакова, когда император посылает на каторгу дворянина, забившего насмерть крепостного, или велит создавать приюты для подкидных младенцев. Но вот Д.С.Мережковский, которого трудно заподозрить в чрезмерно восторженном отношении к Петру, тоже отмечает подобные положительные поступки российского императора. Так, например, "перелистывая свою записную книжку, проверяя, не забыл ли чего нужного", Петр видит пункт, по которому надлежит принять конкретные меры: "О подкидных младенцах, чтоб воспитывать"16.
|