|
Книги и работы Наум Шафер. Максим Горький и Павел Васильев
С горы идёт крестьянский комсомол,
И под гармонику, наяривая рьяно,
Поют агитки Бедного Демьяна,
Весёлым криком оглашая дол...
Вот так страна!
Какого ж я рожна
Орал в стихах, что я с народом дружен?
Моя поэзия здесь больше не нужна,
Да и, пожалуй, сам я тоже здесь не нужен.
Нет, Павел Васильев считал, что он нужен советской стране! Мало того, в одном из своих стихотворений он прославляет - кого бы вы думали? - того самого Демьяна Бедного, который был так ненавистен Есенину своим богохульством и плакатной грубостью агиток:
Твоих стихов простонародный говор
Меня сегодня утром разбудил.
Мне дорог он,
Мне близок он и мил,
По совести - я не хочу другого
Сегодня слушать...
Послушаем же внимательно и мы: Васильев обращается к Демьяну Бедному чуть ли не с пушкинскими интонациями, которые были предназначены для Василия Андреевича Жуковского:
Его стихов пленительная сладость
Пройдёт веков завистливую даль...
А Павел Васильев не мог лицемерить. Он писал от души, потому что в Демьяне Бедном видел своего соратника по утверждению в жизни лучших социалистических идеалов:
Я ясно вижу, мой певец, твою
Любимую прекрасную подругу.
На целом свете нету ни одной
Подобной ей -
Её повсюду знают,
Её зовут советскою страной.
Страною счастья также называют.
Как никому, завидую тебе,
Обветрившему песней миллионы,
Несущему в победах и борьбе
Поэзии багровые знамёна!
Для чего я сейчас об этом напоминаю? Да потому что в писаниях ряда исследователей то и дело мелькают фразы, наталкивающие читателей на мысль, что Павел Васильев пострадал из-за своей непокорности советской власти. Такие мысли невольно возникают и при чтении весьма добротной книги С.П. Шевченко "Будет вам помилование, люди...", в результате чего автор, сам того не желая, добивается обратного эффекта: получается, что Павел Васильев был действительно опасен для новых властей и не зря его репрессировали.
Между тем поэт активно вторгается в новую советскую действительность, он путешествует по стране и везде стремится проявить себя как живой участник социалистического строительства. На Дальнем Востоке он нанимается матросом на шхуну, испытывая одновременно элегическое и угарное очарование от впечатлений, полученных во время рейсов между Владивостоком и Японией. Под воздействием заманчивых лозунгов первых пятилеток он затем мчится на Лену, чтобы в рядах рабочих групп золотоискателей добывать для советской державы столь необходимый ей благородный металл. Мало того, выпускает подряд две очерковые книжки "Люди в тайге" и "В золотой разведке", - причём до того, как успел скомпоновать стихи для своего первого поэтического сборника. А героев для стихов ищет прежде всего среди преобразователей Сибири и Казахстана. И беспрерывно сопоставляет старый и новый быт, делая радостные выводы в пользу всего нового. Он воспевает сказочный рост индустриальных объектов и богатые хлебные урожаи. Примечательны его поэтические строки, посвященные цветущему совхозному полю:
Здесь просится каждый цветущий колос .
В социалистический герб.
Не буду сейчас говорить о крупных вещах Павла Васильева, его поэмах, проникнутых острой критикой кулацко-буржуазного мира, на смену которому приходит долгожданный новый государственный и общественный строй. Скажу лишь, что даже в любовной лирике поэт с непосредственной искренностью выражает свои патриотические чувства по отношению к советской - именно к советской! - стране. Вот концовка одного из стихотворений, посвященных Наталье Кончаловской:
Я шлю приветы издалёка,
Я пожеланья шлю... Ну что ж?
Будь здорова и краснощёка,
Ходи стройней, гляди высоко,
Как та страна, где ты живёшь.
И снова становится ясным, что "хулиганские выходки" поэта были обусловлены не его натурой, а глубокой тоской от сознания, что все его благородные побуждения разбиваются о глухую стенку, которую воздвигли перед ним верховные бюрократы и догматики:
Неужелъ правители не знают,
Принимая гордость за вражду,
Что пенькой поэта пеленают,
Руки ему крутят на беду.
…………………………………….
Песнь моя! Ты кровью покормила
Всех врагов. В присутствии твоём
Принимаю звание громилы.
Если рокот гуслей - это гром.
Подобное трагическое недоумение было характерно не только для Павла Васильева. Оболганный фанатичный коммунист Бруно Ясенский, автор яркого приключенческого романа о социалистическом строительстве в Таджикистане "Человек меняет кожу", сидя в орловской тюрьме в ожидании расстрела, написал потрясающие поэтические строки:
|